Когда мы достаточно оторвались, я ее отпустил, и она побежала рядом. Она ничего не сказала мне. Она просто коснулась земли и побежала, и спокойное, жаркое облако ее мыслей окружает и исключает меня.
Мне не хотелось ее отпускать. Мне хотелось бы так бежать всю жизнь. Без слов и без взглядов, в спокойном и жарком переплетении мыслей...
Они нас догонят? спрашивает она. Не вслух ‑ она бережет дыхание. Спокойная мысль ‑ и во мне спокойная нежность и благодарность за то, что она осталась со мной, за то, что я сейчас не один против родного мира.
‑ Да, ‑ отвечаю я вслух. ‑ Но больше мы их не подпустим.
‑ Еще долго?
‑ Нет, ‑ отвечаю я. ‑ Когда Дерево поднимется до луны. Она бросила взгляд на небо и опустила глаза. Долго. Она устала.
‑ Я тебя понесу, не бойся, Элура.
И мягкая мысль без слов, словно пожатье руки. Спокойное тепло, но мне почему‑то грустно. Только спокойное тепло...
Проклятый грохот! Он опять догоняет нас. Все громче, ближе, страшней ‑ и вдруг он затих. Тихо. Совсем тихо. Еще страшней.
Ортан взял меня за руку и заставил остановиться. Я стою и хватаю ртом раскаленный воздух, и земля плывет подо мной.
‑ Все, ‑ сказал он. ‑ Ты сможешь идти?
Я киваю и трясу головой. Не могу! Ничего!
Он ведет меня, и оказывается, я могу.
‑ Скоро будет вода. Фоил говорит мне, куда идти.
‑ Они... целы? ‑ как неудобно и странно разговаривать вслух! Ворочать тяжелым, высохшим языком...
‑ Да, ‑ отвечает Ортан. ‑ Когда налты собираются в стаю, все живые уходят. Фоил никого не встретил.
‑ Налты ‑ растения?
‑ Нет. Не только. Они и растут, и чувствуют.
‑ Почему они гнались за нами?
‑ Это Граница, ‑ говорит он спокойно. Люди не должны входить в Сообитание. Налты убивают только людей. Запах мысли, ‑ говорит Ортан. ‑ Он заставляет их убивать.
‑ Ортан, а что будет дальше?
‑ Не знаю, ‑ говорит он. ‑ Что‑то еще.
Я не ошибся ‑ Фоил без помех дошел до морона. Даже в Границе живое не любит мороны, мы сумеем немного поспать.
Мы идем по уснувшей траве, я веду за руку Элуру, небо выцвело, посерело ‑ самый тихий, единственный безопасный час Границы, когда ночные ушли, а дневные еще не проснулись.
Мы идем, и я чувствую с облегчением: что‑то все же вернулось ко мне. Мне казалось, что все ушло, когда Общее меня оттолкнуло ‑ онемение и пустота, словно я ослеп и оглох. Но теперь я опять не пустой ‑ ощущенье наружной жизни: вон там, в траве прошмыгнул зверек, птица подняла голову из‑под крыла и опять заснула, опасность ‑ но далекая, не теперешняя, и чуть слышный мысленный фон ‑ словно хрупкие чешуйки наложенных друг на друга картинок. Они слабые, неясные, но можно выбрать и разглядеть, и я разглядываю морон ‑ гнилое озеро среди топей. Ага, вот где ждет меня Фоил: горсть валунов, почти утонувших во мху, и родничок, один из тех, что питают трясину.
