Уезжают дачники, еще немного — и совсем опустеет Вельбовка. Уже не мелькают меж сосен пестрые платки девушек, не белеют женские блузки, замолкли голоса и смех. Но августовское солнце еще греет, еще льет свой свет на леса, поля и дороги. Не забыта его благословением и река Псёл: на воде сияет солнечный огонь, голубизна неба чиста и прозрачна. Вот плывет по реке легкая лодка; мерно вздымаются весла, поднимая веера брызг. По бортам суденышка — молчаливые речные берега, кусты и лужайки. За рулем сидит Рахиль Фейгина, Вениамин — на веслах. Тамара тоже здесь. Сегодня воскресенье, в конторе выходной. В последние дни овладело Рахилью и Вениамином большое беспокойство — не могут усидеть дома. Каждый вечер выходят они на прогулку, проводят долгие часы на пустынном речном берегу, и всё никак не насытятся друг другом. То ли веревочной петлей, то ли светлой дорогой лежит у их ног река. В воде отражаются звезды, тьма и безмолвие вокруг. В укромном месте, под одним из кустов, есть для влюбленных прибежище и ложе. Листья шепчут им слова успокоения, ветви прикрывают их, как заботливые крылья.
Любой предлог кажется им подходящим для того, чтобы уединиться вдали от посторонних глаз. Настала очередь Вениамина уделять внимание внешнему виду: каждое утро он тщательно бреется, душится одеколоном и долго рассматривает себя в зеркале. Потом он поворачивается к матери и говорит:
— Пойду немного прогуляюсь!
Голос его звучит смущенно, глаза потуплены, но на губах играет легкая улыбка, а в сердце поет радость.
— Иди, сынок, иди, — со вздохом отвечает мать.
Поди пойми этих молодых! Все лето они не прекращали воевать друг с другом, обмениваясь непрерывными словесными уколами, щипками и насмешками. Вениамин отыскал себе девицу из вельбовских дачниц, а Рахиль не нашла ничего лучшего, чем гулять со здоровенным гоем, прости Господи. И вот теперь, когда от лета осталось всего ничего, вдруг задул между ними совсем другой ветер.
— Иди, сынок, иди… — повторяет Сара Самуиловна.
Вот уже несколько ночей провел Вениамин с Рахилью Фейгиной. Долго же искали они тропинку, соединяющую два сердца.
Но сегодня воскресенье, и они катаются на лодке. Лодка рассекает поверхность воды, но та с легкостью ликвидирует разрез, лишь на короткое время отмечая его широким неясным следом в ленивом колыхании волн. Участие Тамары поначалу не предполагалось, но она добилась своего, пустив в ход рев и слезы, и на сей раз не помогли ни уговоры, ни конфеты, ни билеты в кино. И вот она в лодке. На лодочном днище под банкой стоит большая корзина, а в ней запасы провизии, собранные в дорогу Рахилью. Когда укладывала она эту корзину, слышался на кухне негромкий напев. Поразительно, сколько радости и света есть в эти дни на лице женщины! Как красив изгиб ее шеи, сколько в нем нежности и тепла! Хорошо знакомо это тепло Вениамину — не раз он уже черпал его полными горстями.
