Бремя имени - Цви Прейгерзон

Как и всякому крупному литературному произведению, рассказам Цви Прейгерзона трудно найти определение. Они впервые предлагаются русскому читателю в переводе с иврита — языка, на котором они были написаны.

Для кого-то более привлекательным окажется сам лирический герой рассказов, с его чувствами и мучительными раздумьями, с его душевной стойкостью, позволившей ему устоять и выжить наперекор всему. Другой увидит в этих рассказах прежде всего документальное повествование, отражающее один из трагических разломов истории. Верным будет и то, и другое.

Именно поэтому рассказы писателя, как и все его великолепное литературное наследие, прочитываются как главы из трагедии еврейского народа, предначертанной ему свыше.

В своих произведениях писатель выстраивает многоцветную мозаику еврейской жизни, где тесно переплелись смех и слезы, боль и радость, судьбы и события… В этом сила писательского дарования Прейгерзона, — как и в его умении показать органичное единство жизни во всех ее проявлениях, в широком охвате истории и метаистории, земного и божественного.

И корни, и плоды огромного дарования писателя связаны с языком иврит, с его уходящими в далекую древность культурными традициями, который стал для Прейгерзона родиной в условиях галута[1]. Иврит был для него опорой в духовном одиночестве, выпавшем на его долю, надеждой и верой в будущее в условиях окружавшей его мрачной действительности.

С помощью иврита писатель достигал такого же результата, какого он добивался, будучи специалистом по обогащению полезных ископаемых. Иврит — на всем срезе его пластов — от языка Танаха