— Это хорошо, что привезли план, — сказал Янов, принимая пакет с сургучными печатями. — Мне уже звонили насчет этого и министр Звягинцев, и главный конструктор Умнов. Соберемся, пригласим всех заинтересованных, потом доложим главному, министру обороны. Соберемся на днях. Вы пока поживете здесь, походите предварительно по управлениям — прощупайте почву. Управление Бондарина особенно. Кадровиков потрясите — им задание дано. Медицине тоже… Словом, действуйте. Без стеснения. С гостиницей устроят. Оставьте ваши координаты Скрипнику. А как Лидия Ксаверьевна?
Вопрос застал Сергеева врасплох — он никак не ожидал, что маршал задаст его в ходе делового разговора, и потому, не найдясь сразу, как ответить лучше, сказал:
— Ничего. Держится.
Янов улыбнулся чему-то, видно пришедшему в эту минуту на память, даже качнул головой, сквозь сдерживаемый добродушный смешок проговорил:
— Да, мужественная женщина! Прямо скажем, сюрприз преподнесла — лучше некуда! Частенько вспоминаю ваш вид, когда из самолета вдруг — Лидия Ксаверьевна… Взрыв бомбы — и то бы не так, а?
— Было дело! — Сергеев тоже рассмеялся. — Но, слышал, Дмитрий Николаевич, при вашем активном участии все произошло…
Рука Янова вяло всплеснулась над коленом:
— Нет уж, не преувеличивайте моей роли! Позвонила Лидия Ксаверьевна Скрипнику, тот доложил… Отказать с местом в самолете не мог, только и всего.
Сергееву интересно и приятно было сидеть с Яновым вот так, напротив, в креслах, располагавших к тихой и неторопкой беседе, и действительно, Сергеев испытывал сейчас умиротворенность, успокоенность: заботы и думы, которые теснились еще совсем недавно в голове, и те сложные проблемы и вопросы, которые предстояло решить ему в Москве, — все до странности легко отошло, отступило. На какое-то время Сергеев даже забыл, где он: должно быть, это ощущение возникло оттого, что оба они незримо, неприметно перешли в разговоре от дел к человеческому, личному. Янов вдруг заговорил о доме, о сыне Аркадии, его учебе в академии, о внучке… Размягчился, заерзал в кресле, когда принялся передавать забавы и проказы внучки, светился непривычно ласковым светом.
— И ведь все знает! Не дети — вундеркинды! Впрочем, чего же? Радио, телевидение… Пять лет, а толкует о космосе, спутниках. Вчера явилась ко мне: «Это что такое — грозят термоядерными ракетами? А ты военный, чтобы грудью защищать от них? Да, дедушка?» Понимаете, что говорит? — Янов торжествующе блеснул глазами, но осекся, насупился, сведя, по обыкновению, брови к переносью и опустив их; лицо сразу утратило живость, размягченность, на щеках как бы проступил свинцово-горький налет. Заключил тихо: — Вот и подумаешь, какая у них судьба, что ждет их… — Он вскинул руки над коленями: — Ладно, устраивайтесь, наносите визиты, держите меня обязательно в курсе. Впрочем, вам, кажется, устраиваться нечего? Квартира в Москве осталась?
