Сейчас! – поняла Мона и приготовилась прыгнуть заднему на плечи. Страх опять пропал.
Но прыгать не понадобилось.
Канторович ударил первого коленом в пах, развернулся, сшиб второго кулаком в переносицу. В следующее мгновение в руках у штабс-капитана оказалась винтовка. Он размахнулся, чтобы пырнуть упавшего штыком.
– Не надо! – крикнула Мона. – Не убивайте!
– Почему это? – удивился он, застыв. – Они же меня собирались убить. И убили бы, если б не вы.
– Раз «если б не я», то ради меня: не надо.
Он вздохнул, пожал плечами, но послушался.
Связал обоих своей же веревкой, разрезав ее на две части. Ноги стянул ремнями. Вместо кляпов засунул в рты мягкие солдатские фуражки. Конвоиры испуганно таращили глаза, вид с торчащими наружу козырьками у них был нелепый.
– Надо бежать! Их скоро хватятся, – сказала Мона.
Он надел одну винтовку через плечо, другую дал ей.
– Стрелять умеете? Дайте взведу. Держите их на прицеле. Я скоро вернусь.
И пошел назад, к селу.
Она догнала его.
– Вы куда?! Зачем?!
– За Скукиным. А где ваш дед?
– О нем не волнуйтесь. У него всё прекрасно.
– Ну а у Скукина совсем не прекрасно. Надо его вытаскивать.
– Вы с ума сошли! – переполошилась Мона. – Скажите спасибо, что сами спаслись! Нужно бежать!
– Как это я брошу товарища? – изумился Канторович. – Скукин, конечно, фрукт, но его же шлепнут. Да вы, чудесная Федосья, не волнуйтесь. Скоро стемнеет, а охраны там один лопух-часовой. Плёвое дело. Не успеете соскучиться, а мы уже тут, как лист перед травой.
Последний луч солнца окрасил разбитое лицо штабс-капитана пурпурным цветом, и оно вдруг показалось Моне прекрасным.
Поддавшись порыву, она притянула Канторовича к себе, обняла за шею и поцеловала в губы. Они были распухшими, солеными от крови. Должно быть, штабс-капитану было больно – он не сдержал стона. А может быть, он застонал не от боли.
Мону сжали крепкие руки, зубы ударились о зубы, и потемнело в глазах, и застучало сердце, но всё сразу же и закончилось.
Тяжело дыша, он отодвинулся. Глаза у него были не такие, как всегда, а серьезные.
– Вы удивительная женщина, – глухо сказал он. – Вы спасли мне жизнь. И вы очень красивая, я только сейчас это разглядел. Но… вам не нужно иметь со мной дело. Я потерял ту, кого любил. И я не могу… Два года скоро, а не могу… Простите.
Он совершенно замечательный, подумала Мона. Таких на свете мало.
– Я даже не знаю, как вас на самом деле зовут, – сказала она.
– Алексей. Алексей Романов. Парисович. Такое у меня смешное отчество…
