Дед загремел в «трудармию». Русскую жену не тронули. Но она собрала детей и поехала к нему, без вины виноватому, в Далекую Сибирь. Можно было поступить иначе? Можно: сменить фамилию себе и детям, стереть с себя печать изгоев, неблагонадежных, стать «как все». Так делали. И очень многие…
Несколько лет бабушка Саши, Клавдия, тогда молодая красивая женщина, проработала с мужем на лесосплаве. В пятидесятых годах, когда с них сняли клеймо спецпереселенцев, они сели в поезд и поехали на запад, поближе к родине, к Волге. Не доехали, осели в Башкирии, навсегда.
Позже Александр Ульрих напишет:
Мне стоит порой усилий
На вопросы друзей отвечать:
Почему вдруг с нездешней фамилией
Родила меня русская мать?
…Был им путь предназначен долгий
Казахстан, Колыма и Тагил…
Часто мать вспоминает о Волге,
Где с акцентом мой дед говорил…
В тринадцать лет он, как многие его сверстники, «забредил» гитарой. Купить этот популярный среди молодежи инструмент в конце шестидесятых оказалось делом непростым. Хорошие были безумно дороги, а простые, «уличные», семирублевые, быстро раскупали.
Саше повезло — его дед по отцу был профессиональным скрипачом. Получил музыкальное образование в Ленинграде, но карьеры на этом поприще не сделал. Подрабатывал исполнением на культурных мероприятиях города, на свадьбах. Как только дед узнал о внуковой печали, не раздумывая подарил ему свою старую гитару. Он же и стал Саше первым учителем музыки.
Ездить на уроки к деду приходилось на окраину Белебея, города, в котором проживали Ульрихи. Однажды вечером, как обычно, он возвращался с гитарой домой. В темном переулке дорогу преградили несколько взрослых парней: лакированные туфли лодочкой, брюки клеш, каракулевые фуражки. Саша узнал в одном из них грозу района Юру Прыткого, «баклана» и вора. Конец гитаре, подумал Саша, когда увидел, что кампания берет его в кольцо. Однако хулиганы не торопились.
— Спой для начала, — угрюмо сказал Прыткий, перегоняя окурок из одного угла рта в другой.
Саша вытащил из чехла гитару, глубоко вздохнул и тронул струны… Странно, начав петь он уже не испытывал страха, на смену этому чувству пришла… гордость — гордость исполнителя. Так получилось, что эти блатяги стали его первыми слушателями. Он путался в аккордах, фальшивил голосом, но спел от души:
…В машине звездной забрался в небо
И сделал мертвую петлю!..
Закончив первую песню, не поднимая глаз от струн принялся за вторую…
Где-нибудь в вагоне-ресторане
