— Ладно, ты не рассказываешь подробности, как будто у тебя не было прошлого. Тебе так, наверное, удобно. Ну и ладно. Я сполна компенсирую своим… своими подробностями, нараспашку. А просто скажи честно. Скажешь?
— Не знаю, — сказал я честно.
— Та аборигенка, ненка. Та женщина. Она сломала тебе жизнь?
— Глупости.
— Если у тебя ничего не поломано, тогда я не пойму, чем ты живешь? Я до сих пор, глупая, не пойму, чем. Только не говори, что живешь мной. Мной и со мной — это не одно и то же, это разное, совершенно.
— Не забивай голову.
— Ты пустой. Нет, не глупый, а… опустошённый, как будто в тебе всё помяли, поломали, раскрошили, потом из тебя все выбили, вытряхнули. Сломали?
Я попытался засмеяться, не получилось, тогда сделал серьезное лицо. Устал паясничать.
— А почему ты не предполагаешь, что это я кому-то сломал жизнь?
— Ага, получилась. Это моя провокация, а ты стал оправдываться. Не хочется выглядеть пустым и слабым? Вот чем тебя можно пронять. А ведь правда, есть такой вариант. Что ты — кому-то. Сказал, значит, не эгоист. Не то что я. Это у меня весь мир — вокруг, а я такая в центре, красивая и несчастная. Рядом с тобой прямо стыдно за себя. Ну и связался же ты…
Рассвет. Не спеша по берегу двигалась длинноногая птица, которую я назвал цаплей, целилась во что-то под ногами. Завтра мы идём к границе. Сегодня уже нет сил.
— Счастливого вам пути! — напутствовал нас вечером Иосиф, помахивая из-за лоджиевого бордерлайна банкой пива. — Эх, жаль, я уже там в этот заезд побывал, а то бы с удовольствием был вашим гидом. Мне почему-то кажется, ребята, что после этого похода ваша жизнь изменится.
— В какую сторону? — веско, серьезно спросила Марина, что не вполне вязалось с всегдашним, облегченным тоном наших с Иосифом бесед. — В лучшую или в худшую? Только честно, плиз!
Иосифу уже не отделаться шуткой, хотя и мог бы. Но порядочность и независимость позволяют ему сейчас не шутить (или не совсем шутить):
— В сторону, скажем так, определенности. Возможно, мы не увидимся, разминёмся, у меня тоже дела, и здесь, и там, и сям. Дела и относительная свобода. В молодости мечтал о таком. Запишите мой телефон и электронный адрес.
Он продолжил без всякого перехода:
— Кажется, в прошлой жизни я был актером. Я в молодости стеснялся лицедействовать, а теперь, в эпоху Интернета, можно оттянуться. Я повторяюсь? Да, я повторяюсь. Возраст, склероз… Звоните, пишите!..
Мы вышли из отеля, поднялись по широкой гранитной лестнице, ведущей прямо от пляжа к раскаленной асфальтовой дороге, пахнущей нефтью. Налево — в сторону африканского континента, через Суэцкий канал, Нил, Каир. Направо — borderline, Израиль.
