Наверное, белая ночь стала еще белее, — пошутил я тогда. Прокуренная переводчица хрипло засмеялась, и потом с минуту улыбаясь, кашляла и кивала. Ох, уж эти переводчицы! Представители родины — душой и телом. Отдельная тема северных новелл.
— Простите, Иосиф, как вы меня прошлый раз повеличали? Сравнили с какой-то фараоншей.
— Хатшепсут! — с готовностью отозвался Иосиф.
— Нет, знаете, я подумала, меня такой образ не устраивает. Не хочу быть настолько самостоятельной фараоншей, а как любая женщина, хочу быть ранимой, защищенной. Вот Максимка говорил про Клеопатру… Как будто ткань какая-то распарывается, рвется. Клео-па-атрра! А вообще, мне, чисто по звучанию, нравится — Нефертити. Что-то воздушное и белокаменное одновременно…
— О! — Иосиф встрепенулся. — Для меня это имя знаменательно не само по себе, а в связи с ее мужем, своеобразным реформатором, Эхнатоном. Это человек, посягнувший на многобожие, можно сказать, предвосхитил или даже сравнительно удачно сотворил, назначил монотеизм. Он, представляете, сделал безумно-невероятное по тем временам, он отменил всех богов, кроме одного, Атона.
— А кто такой этот Атон, за что он отвечал? Ну, в том многобожии?
— Бог солнца. Грубо говоря, Атон это солнечный диск. Ему, и только ему было отныне предначертано поклоняться. Ясно, наглядно, понятно для любого из египетского народа, ничего лишнего. Утро — здравствуй, Бог. Вечер — до свидания, спокойной ночи, Бог.
— Здорово!
— Ага. Если бы не личная выгода, скажем так, он бы считался реформатором по уровню, равным, скажем, пророку Магомету. Или даже Иисусу Христу. «Даже» — это исходя чисто из временнОго первенства. Но реформатор ведь и себя приказал считать чуть ли не богом, то есть богоподобным, что очень нескромно. Построил новую столицу, с храмами, посвященными, в том числе, себе любимому, которые превосходили все существовавшие когда-либо храмы каких бы то ни было богов. Со всех стен новограда, со всех скульптур и фресок взирал он, великий фараон-полубог Эхнатон, всё вещало миру о его величии и его победах. Но, увы, всё после его смерти вернулось на круги своя, город растаял и унесен ветром времени, богов раскопали, реабилитировали, восстановили в правах и так далее. Поучительная повесть. С упорством повторяемая ее величеством Историей.
Иосиф умолк, видя, что Марине это становится неинтересно.
— А как же Нефертити?
Иосиф опять оживился, снизошел до уровня женских интересов:
— Представьте себе, говорят, что это она его на такую глупость сподвигла.
