– Нравятся? – тихо спросил я.
– Красиво… – ответил он и предложил: – А ну ещё что-нибудь зачитай.
Я продолжил:
Нынче поклонники оборота
«Религия – опиум для народа»
поняли, что им дана свобода,
дожили до золотого века.
Но в таком реестре (издержки слога)
свободы не выбрать – весьма убога.
Обычно тот, кто плюёт на Бога,
плюёт сначала на человека.
– Ух ты, – вынимая из пачки очередную сигарету, произнёс Федя и повторил последнюю строку: «…плюёт сначала на человека». Эт точно. Кто не верит в бога, тот и в человека никогда не поверит. А ты, Миха, в бога веришь?
– Не знаю, – пожал я плечами. – Я и сам пока не знаю. А вы?
– Ну, если честно, то и я не знаю. Хотя ближе к тому, что верю. Вам сейчас проще. Хочешь – верь, хочешь – не верь. А у нас раньше было строго. Именно так и говорили, как в твоей книжке: «Религия – опиум для народа». Только вот не пойму, зачем они сюда опиум приплели? Добазарились на свою голову, наркоманов развелось как собак нерезаных. Я до сих пор один случай вспоминаю и краснею. Стыдно, аж жуть. Хочешь, расскажу?
– Угу, – ответил я и, приготовившись слушать, отложил книгу в сторону.
– Была у нас в классе девочка Надя. Фамилию, к сожалению, забыл. Маленькая такая, серенькая мышка. Никогда не баловалась, на перемене всегда вела себя спокойно. Одним словом, тихоня. И вот однажды кто-то из пацанов вдруг заметил у неё на шее ниточку. Подкрался незаметно сзади и выдернул нитку. А на ней оказался маленький медный крестик. И тут этот негодяй как завопит на весь класс: «Смотрите! Смотрите! Надька наша – монашка! Она с крестиком в школу ходит! Ха-ха-ха!». Что тут началось, Миха. Веришь, до сих пор стыдно вспоминать. Все словно ошалели. И дети, и взрослые. Но с нас-то что взять? Нам было лет по восемь-девять. Дети есть дети. Но и учителя туда же. Вызвали Надькиных родителей, стали им мораль читать: дескать, что это вы так опустились, чему, мол, ребёнка учите. Как вспомню, так вздрогну.
– И чем всё закончилось? – спросил я. – Отказалась она от крестика?
– Нет! – ответил он с достоинством. – Не сняла! Правда, её ни в пионеры, ни в комсомол не приняли. А после восьмого класса она уехала. Раньше мы над ней посмеивались, а сейчас стыдно. Собираемся с одноклассниками, стараемся на эту тему не говорить. Действительно стыдно.
– А у нас сейчас носи что хочешь.
– Сейчас не лучше, – вздохнул Федя. – Теперь другая крайность: крест носят как украшение. У нас же не могут жить посередине. Обязательно нужно или на самое дно опуститься, или чуть ли не к солнцу взлететь. Внизу утонешь, вверху сгоришь. Ну что? Может, поспим? – вдруг предложил он.
