Гафиз | страница 3



Майка давно уже отяжелела. Резвость ее пропала. Она не могла уже прыгать и бегать по-прежнему. Мешала одышка. Она становилась год от году более раздражительной и капризной. Даже щенятами своими она заметно тяготилась и кормила их недолго. Торопливо облизав и поискав у них блох, Майка грузно вылезала из корзины и торопилась уйти… Куда? Конечно, к Гафизу.

Они теперь почти не расставались. Днем собака крепко спала между могучими лапами льва. Ей теперь приносили обед в клетку Гафиза. Когда Гафиз был маленьким, Майка часто уступала ему свои лучшие кусочки. Теперь она огрызалась, если лев во время еды двигал хоть одним членом.

Она стала жадна и себялюбива.

Вечером, верная своему долгу, Майка (у нее были щенята) неохотно вставала, вызывая лаем сторожа, и медленно шла домой.

Тогда только Гафиз без помехи подбирал недоеденные собачкой куриные косточки и вылизывал ее миску.

И надо было видеть, как торопилась Майка отужинать дома и отделаться от всех своих обязанностей! Помахивая еле заметным хвостиком, собирая последние остатки жизнерадости, когда-то бившей в ней ключом, старушка лаяла у двери хозяина, просясь на волю.

Восторженно мчалась она под вечерним небом по знакомым дорожкам сада. Но живости хватало ненадолго. Ее бег замедлялся.

Медленно плелась она мимо клеток всех когда-то враждебных ей зверей. Со многими она все-таки свыклась за эти годы. Но ничто уже не развлекало ее в саду. Не тянуло ее подразнить верблюда.

Старый, когда-то плевавший злобно на щенка-Майку, уже издох. А в его изгороди ходил другой, губастый, молодой и кроткий. Свесив большую нижнюю губу, он с недоумением глядел на бесновавшуюся собаку.


И той скоро надоело задирать его… Не манило ее по-старому обругать обезьян. Многие из этих врагов Майки тоже околели. Стояли холодные зимы, и животные, привыкшие к тропической жаре, простужались и умирали. Выживали только те, что родились в неволе и с детства привыкли к суровым русским зимам.

И запах лисиц, когда-то волновавший горячую кровь охотничьей собаки, оставлял теперь Майку глубоко равнодушной. Она бежала мимо, брезгливо фыркая и чихая.

Два раза нашли собачку в обмороке, в саду по дороге к клеткам хищников.

Инстинктом почуявший беду, не дождавшись собаки, близость которой лев обонял, — он поднял такой страшный, несмолкаемый, отчаянный рев, что люди поспешили в сад. Майку отнесли было к хозяину, дали ей лекарства и не хотели ее беспокоить. Но рев Гафиза не смолкал. Весь зверинец всполошился, а Майка, слыша издали крики своего любимца, поползла к двери и жалобно попросила выпустить ее.