Председатель тоже долго выяснял через дверь, кто да зачем, потом осторожно снял запоры.
— Товарищ Пирогов!
— Он самый.
— А я слышу, вроде знакомый голос-то. Мы с вами в райисполкоме встречались. Потом вы доклад про войну делали. Заходите в избу.
Пирогову почудился в его словах справедливый упрек. За полгода Корней Павлович трижды объезжал район, трижды бывал в Ыло, но каждый раз случалось так, что председателя сельсовета не оказывалось на месте. Месяц назад, как помнил Пирогов, председатель ездил за дровами, и теперь, наверное, вон они, пиленные, лежали под стеной сарая высокими штабелями.
— Лошадь бы куда-то на ночь.
— Это мы мигом. Мы ее ко мне в стайку. Там по нынешним временам, хо-хо, простору на всю деревню хватит.
В длинной нательной рубахе навыпуск он выбежал во двор, раскидал жердины, лежащие вместо ворот, взял лошадь за узду.
— Нн-о, хорошая. Нн-о!
Так же быстро он распряг ее, втолкнул в сарай, принес охапку сена.
— Сбрую, вожжи надо в сени занесть. Не ровен час — уведут.
— Поди, не посмеют у начальника милиции, — сказал Пирогов, снимая дугу.
— Вы меня простите, если не так что брякнул: вон война какая идет, тут всё с ног на голову перевернулось. Заходите в избу. Вот та-ак! Осторожно! Темень проклятая!
В избе было тепло и сумрачно. На заставленном кухонном столе слабо светила лампа. За день разъездов Пирогов изрядно настыл и, шагнув из сеней за толстую, обитую мешковиной дверь, ощутил, будто его окатили горячей водой.
— Вот сам товарищ Пирогов в гости к нам, — сказал хозяин, появляясь следом.
У жаркой печи на высоком прочном табурете сидела женщина в широкой замызганной юбке, широкой кофте и в платке и чистила картошку. Длинная тонкая кожурка тянулась от ножа до пола. Женщина, не меняя позы и не прекращая занятия, приподняла голову, коротко посмотрела на Корнея Павловича, перевела тяжелый недружелюбный взгляд на хозяина и задержала его на нем значительно дольше.
«Кажется, я нарушил важный разговор», — подумал Пирогов, но не подал вида, сказал вслух напористо, бодро:
— Добрый вечер! Прошу прощения за неурочный час. Но дело у меня к вам.
Женщина не то кивнула, не то просто опустила голову, уставясь на картофелину. Корнею Павловичу вдруг сделалось стыдно. «Тут определенно был разговор», — подумал Пирогов, вспоминая, с какой готовностью кинулся навстречу ему председатель. Решив так, он уже не удивлялся угрюмости, неприязни женщины. Снял шапку, поискал, куда бы ее положить или повесить. Но хозяин выхватил, аккуратно, даже осторожно, будто она была из хрупкого стекла, положил на настенный шкафчик.
