Поэтому пучок травы, видимо, и остался нетронутым, когда солдаты проходили мимо. Тем более здесь проходили бойцы второго отделения, состоящего из опытных «контрактников», у которых привычка не трогать лишнего переросла в приобретенный условный рефлекс, если не приобрела характеристики инстинкта.
Мы в стороне дожидались, когда сапер Мукомохов обезвредит взрывное устройство, и только после этого двинулись дальше. Прошли мимо поста первого часового, где работало двое бородатых, согласно местным обычаям, экспертов из следственной бригады. В логове часового под камнем было темно, и эксперты сверкали «вспышкой» фотокамеры, производя съемку. Вернее, съемку производил один и что-то одновременно диктовал второму, который, присев на одно колено, писал протокол осмотра.
Мы прошли мимо, только я на прощание махнул рукой. Эксперты на взмах отреагировали кивком головы. Эти парни не имели сравнимого с руководителем следственной бригады самомнения и просто работали. И даже нос задрать не пытались. Для них описание места уничтожения банды было обыденным делом, никто в следственной бригаде не задумывался, как мне казалось, насколько тяжело это все дается солдатам спецназа ГРУ.
Убить живое существо вообще непросто. И редко кто приучался убивать хладнокровно. Тем более не было у нас таких, кто получал удовольствие от убийства и смаковал бы в разговорах картины смерти. Более того, однажды в военном городке рядом с базой бригады спецназа ГРУ я увидел у дороги стоящего, опустив руки, солдата. Это был «контрактник» даже не нашей роты, и я не знал, что делал он в жилом городке. Может, был послан с каким-то поручением. В глазах у солдата были откровенная боль и растерянность. Я подошел ближе.
— Что случилось?
Солдат кивком головы показал в траву у дороги, где рядышком лежали ежик и гриб-сыроежка. Я наклонился, пошевелил пальцами колючки ежа. Тот не убегал. Я понял, что еж мертв.
— Машина проехала. Женщина за рулем. Прямо ежу по носу. И даже не заметила… А он гриб нес. Его, может быть, ежата с ежихой ждут. Или сам к зиме готовился, думал, запасется и голодать в норе не будет… Жалко… Никогда уже он до своей норы не дойдет… Какое страшное слово — «никогда»…
Я понял солдата. И положил ему руку на плечо.
— Мы все строим планы, на что-то надеемся, о чем-то мечтаем и не знаем, что за углом уже едет машина, которая нас собьет и переедет. Или злобный бандит где-то в горах чистит свой автомат, чтобы подстрелить нас… Мы ничем не отличаемся от этого ежа. Вся жизнь такова…
