Не успел ещё Дмитрий двинуться выполнять поручения, как к крыльцу подбежала, отбиваясь от пытающихся её задержать двух бандитов, взлохмаченная и явно перепуганная баба. Увидев Бея, она упала на колени и заголосила противным писклявым голосом:
— Батюшка, совесть ты душ наших окаянных, не отдай на поругание хоть тела-то убиенных! Не по-божьему это и не по- каковскому! Останови, уйми...
— Тихо, женщина! Не перестанешь блажить, велю выпороть и в ручье охолонуть, — приняв разинскую позу справедливого судьи, изрёк Макута. — Митрич, дай ей воды!
Пока несчастная, глотая воду, стучала о края кружки зубами, преследовавшие её мужики, один из которых оказался ей мужем, а второй родным братом, невпопад, перебивая друг друга, принялись было объяснять главарю, что там, у них в посёлке, приключилось.
— Бабы все всполошились, а заводилы — старухи, некоторые волосы на себе дерут, а он её схитил... — блажил брат таким же въедливым и тонким, как у сестры, голосочком, хотя сам из себя был подобен медведю.
— Да никого он не исхищал, — вклинился басами муж, по фигуре и повадкам полная противоположность шурину, — он её сам решил схоронить, оттого, что любовь в нём ещё...
— Нехристи, супостаты, кары на вас никакой нет, — не выдержала женщина, — кака така любовь, коли тело уже остыло и погребения требует...
Из посёлка всё подходил и подходил народ. Страшась атамана, шли молчаливо, бочком, насупленно да набычась, только бабы негромко скулили и всхлипывали, уткнувшись в спины мужиков.
«Только мне смуты сегодня и не хватало!» — подумал Макута, оценивающе оглядывая собравшихся. Судя по всему, дело начинало приобретать серьёзный оборот.
— Так, вы трое, с глаз моих вон! Вот ты, старая, — он ткнул пальцем в стоявшую с краю высохшую и сгорбленную временем старуху — подойди ближе, мать. Чья ты будешь?
— Пуркина я! Вдовствующая атаманша, мать бандита, дочь бандита, бабка бандита и пробабака бандитская.
— Ну, здорова честная жена, почёт и уважение твоему роду, выходит, я когда-то у отца твоего, Гульсараса, в подручных хаживал.
— Может, оно и так, атаман, только не по-нашенски ныне твой любимец Сар-мэн поступил! Нехорошо это, и люди все видели.
— Да что ж это вы меня ныне мутузите! Что стряслось-то у вас, почто такой переполох? Хоть ты, мать честных разбойников, мне разъясни толком! Где сам Сар-мэн?
— Не крути головой, ватажник, нет его среди нас! Небось, где-то в укромном местечке твой любимец со своими подручными, а что оне там вытворяют с телом бедной бабы, одному Господу известно, — народ за её спиной неодобрительно загудел.
