— Где этот Юнька? Его же дорасспросить следует. — Атаман дал команду искать молодого разбойника, сам зашёл в светёлку, решив получше рассмотреть выкупленный трофей, однако, волшебной накидки в его сумке не было.
«Что за чертовщина, не могли же её у меня спереть? Хотя чем ты лучше, чем та девка, у которой умыкнули этот кусок странной марли? — атаман озадаченно поскрёб седой затылок. — Вот это ты влип в историю, такого с тобой ещё не случалось ни разу, и как выкрутиться из этого переплёта с наскоку не решишь».
Разбойник походил по комнате, ещё раз перевернул всё в своей перемётной сумке, не обнаружив пропажи, с раздражением пнул кожаный мешок ногой.
«Ну и дела, выйди и расскажи кому-нибудь, что Макуту-Бея обчистили, как последнего затрапезного мужичонку, — засмеют. Да и негоже грозному атаману в своих слабостях расписываться. Народ прознает, смешок пустит. Нет ничего более коварного для держателей власти и громких титулов как этот самый смешок, пренебрежительная ухмылка, коль они пойдут гулять по ватаге, можно на атаманстве крест ставить и уходить на пасеку, не дожидаясь, пока в спину пнут. Это уж как пить дать! Как ни крути, что это за разбойничий вождь, когда его обобрали, да ещё чуть ли не в своём собственном доме! У Сар-мэна что-то выпытать в ближайшее время будет, считай, бестолку. У них с покойным папашей печаль по бабам наследственная. Тот тоже, помнится, влюблялся в кого ни попадя, а потом неделями страдал, если избранница рога ему наставляла или сбегала обратно в свою безвестность, откуда он её пытался извлечь на свет Божий.
Ладно, разберёмся. Чужой, вроде, в дом зайти не мог, а свой поостерёгся бы в мои сумки соваться! Непонятный какой-то вор меня облапошил. Сумки не взял, а там добра и нужностей полно, а вот незатейливый кус материи невзрачной тиснул. Странно! Вот и выходит, что сделал это, скорее всего, Юнька, а больше некому!»
— Митрич! — позвал Бей, выглянув на террасу. Верный нукер всегда был рядом, несмотря на то, что они были с атаманом почти одногодки, выглядел он намного моложе, небольшого росточка, сухой, поджарый, подвижный и гибкий, как рысь, он неотступной тенью следовал за хозяином, готовый в любое мгновение придти на выручку. — Узнай, где Сар, что делает, в каком состоянии, только тихо, неприметненько. И ещё, сыщи того мальца, с коим мы сегодня здесь разговаривали, пока вся эта катавасия со стрельбой не затеялась. И ко мне его, но тоже без лишней суеты... — Макута запнулся на полуслове и прислушался, ниже в посёлке, где располагались жилища разбойников, что-то явно стряслось: в голос выли бабы и матерились мужики, их урезонивая. — И с этим переполохом тоже разберись, — махнул он рукой. — Не зря, видать, старики говорят — беда в одиночку бродить не привыкла.
