Сар-мэн дёрнул на себя ручку — недалеко от порога на полу лежал Юнь, удивлённо глядя на атаманов. Он был цел и невредим.
В это самое время за горой и послышались выстрелы.
— Что у тебя за пальба в лагере? — мрачно сдвинул брови Макута.
— Не ведаю, счас разберусь, — и вдруг весь побелев, Сар- мэн бросился к тропе, по которой недавно ушли прогуляться влюблённые.
Впереди и позади атамана бежали разбойники, лязгая затворами разномастного оружия. «Неужели эта дура во всё поверила и попёрлась сама к старой пещере? — колотилась в голове одна единственная мысль. — И надо же ему было вчера ночью после бурных ласк предположить, что второй лаз в эту, чёрт бы её подрал, Шамбалу находится под большим синим камнем в той странной пещере, что разверзла свою чёрную пасть как раз с другой стороны горы, где прилепился его дом. А что ему оставалось делать, если эта стерва подслушала часть его разговора с Юнькой, где тот хвастался, что знает, как проникнуть в потаённую страну. Выхода не было! Не рассказывать же ей правду. Хотя и про пещеру он зря поведал, там действительно был тайный лаз и не только в божьи чертоги, а в его дом. Открыл его ещё покойник-отец, когда обосновывал под горухой своё зимовье, сам в одиночку обустроил, всё обладил и только перед смертью поведал об этой тайне сыну. Там, в этом сумрачном лабиринте, в укромном месте было припрятано и всё фамильное добро, с такой нелёгкостью добытое и отцом и сыном. Был там, в срединной пещере, и странный камень, который иногда вроде как светился серым светом. Ещё батя засыпал его землёй от греха подальше. Одним словом, непростая была пещерка, поэтому денно и нощно на тропах, ведущих к ней, дежурили верные Сар-мэну люди, имевшие строгое указание стрелять в любого без всяких предупреждений и окриков. Местные это знали и на заповедный откос даже носа не казали.
«Вот дура! А что дура, сам хорош — наплёл девке с три короба, уж чего-чего, а красок ты, придурок, не пожалел! Будто не знаешь её вечную тягу к любым авантюрам. Так что сам виноват, ты её и подтолкнул к этой чёртовой норе, будь она неладна! Ну, сумасбродина, останься только жива, на жопе живого места не оставлю, хватит мне с тобой цацкаться!» — атаман спешил что есть мочи.
Он любил эту странную и взбалмошную женщину, любил давно и трепетно, ещё со студенческих времён, когда батя вытянул его из соседней банды и погнал в Объевру на учёбу. Старик считал, что приличный бандит без Сарбонны — просто дремучий лох, сам-то он в своё время с отличием закончил академию госслужбы при президенте, тогда ещё подобным образом именовался Преемник. Скрепя сердце, он исполнил волю родителя, хотя даже по прошествии времени так и не смог понять, помогала ему эта учеба в жизни или нет. Помнилось только одно, вернувшись к разбойному промыслу, многому пришлось учиться заново, а главное, привыкать к свободе. Вот Гопс со своей свободой никогда не расставалась, она у неё всегда сидела внутри и порой вытворяла такое, что ему, уже взрослому мужику и отъявленному негодяю, становилось неловко.
