Анден размышляет над моими словами, прижав два пальца к губам. Я смотрю на его челюсти: они, кажется, недовольно сжаты. Я понимаю: как бы серьезно он ни отнесся к своей новой роли, он все еще мальчишка. Отец вырос в мощную фигуру, но Анден? У него не хватит сил удержать в кулаке страну. Я вдруг вспоминаю первые ночи после убийства Метиаса — тогда я плакала до рассвета, и мои мысли обжигало воспоминание о безжизненном лице брата. Может быть, теперь Андена мучают такие же бессонные ночи? Что чувствует человек, потерявший отца, но вынужденный сдерживать свои эмоции на людях, каким бы воплощением зла ни был его родитель? Любил ли Анден его?
Он смотрит на меня, давно позабыв про обед. Проходят, кажется, часы, прежде чем Анден опускает руки и вздыхает:
— Не секрет, что он долго болел. Когда много лет ждешь… смерти близкого человека… — Он морщится, открывая мне свою истинную боль. — Я уверен, это не похоже на то, что испытываешь, когда смерть приходит… неожиданно.
Произнося последнее слово, он смотрит на меня.
Я не знаю, имеет он в виду моих родителей или Метиаса (возможно, всех вместе), но то, как он говорит, почти не оставляет сомнений: ему известно, что произошло с моими близкими. И он не одобряет случившегося.
— Знаю, вы сами пережили период сомнений. Некоторые считают, будто я отравил отца, чтобы занять его место.
Похоже, он пытается дать мне что-то понять: когда-то ты предполагала, что твоего брата убил Дэй, что твои родители погибли вследствие несчастного случая, но теперь ты знаешь правду.
— Народ Республики думает, что я ему враг. Что я такой же, как мой отец. Что я не хочу никаких перемен в стране. Люди думают, я пустышка, подставное лицо, марионетка, унаследовавшая трон по воле отца. — Он секунду-другую колеблется, потом смотрит на меня таким пронзительным взглядом, что у меня перехватывает дыхание. — Это не так. Но пока я один… если я останусь один, то ничего не смогу изменить. Если я останусь один, то стану таким же, как отец.
Неудивительно, что он хотел пообедать со мной. В нем происходят какие-то тектонические сдвиги. И я ему нужна. У него нет поддержки народа, поддержки Сената. Ему нужен человек, который помог бы ему завоевать народную любовь. А в стране есть два человека, наиболее влиятельных в народе, — я и Дэй.
Такой поворот сбивает меня с толку. Анден — не тот человек (не кажется таким), о котором говорили Патриоты, он не марионетка, стоящая на пути прекрасной революции. Если он и в самом деле хочет завоевать любовь народа, если говорит правду… то зачем его убивать? Может быть, я чего-то не понимаю… Может, Рейзор знает об Андене что-то, неизвестное мне.
