— Могу я вам доверять? — спрашивает Анден.
На его лице теперь серьезное выражение: брови подняты, глаза широко раскрыты.
Я поднимаю голову и встречаюсь с ним взглядом. Могу ли я доверять ему? Не уверена. Но пока шепчу безопасный ответ:
— Да.
Анден распрямляется и отталкивается от стола. Не понимаю, верит ли он мне.
— Пусть это останется между нами. Я скажу охране о вашем предупреждении. Надеюсь, мы найдем эту пару предателей. — Анден улыбается, потом наклоняет голову и говорит: — Если мы их и в самом деле найдем, я бы хотел поговорить с вами еще раз. У нас, кажется, много общего.
От его слов на моих щеках выступает румянец. Наша встреча подходит к концу.
— Пожалуйста, не торопитесь закончить обед. Когда будете готовы, мои солдаты доставят вас в тюремную камеру.
Я вполголоса благодарю его. Анден разворачивается и выходит из зала, а военные змейкой возвращаются, их шаги, отдающиеся эхом от стен, нарушают тишину, царившую здесь всего несколько секунд назад. Я опускаю голову и делаю вид, что доедаю свое блюдо.
Анден куда как глубже, чем я представляла. Только теперь я понимаю, что дышу гораздо чаще обычного, а сердце бешено колотится в груди. Могу ли я доверять Андену? Доверяю ли Рейзору? Голова идет кругом, и я берусь руками за край стола. Я не знаю, где истина, но в любом случае нужно вести игру очень осторожно.
После обеда меня везут не в обычную тюремную камеру, а в чистые роскошные апартаменты за двойными плотными дверями. Без окон. Комната с большой мягкой кроватью устлана ковром. Другой мебели нет — ничего такого, что я могла бы превратить в оружие. Единственное украшение — вездесущий портрет Андена, вделанный в штукатурку. Я сразу же обнаруживаю камеру наблюдения — она над двойными дверями: маленькая, незаметная шишка в потолке. За дверью стоят наготове с полдесятка солдат.
Ночью я сплю урывками. Военные сменяются. Рано утром одна из них будит меня.
— Пока все хорошо, — шепчет она. — Помните, кто враг.
После чего выходит, и на ее место становится другая.
Я молча надеваю теплую бархатную сорочку. Мои чувства теперь обострены, руки слегка дрожат. Кандалы на запястьях позвякивают. Прежде не было уверенности, но теперь я знаю: Патриоты наблюдают за каждым моим шагом. Солдаты Рейзора медленно занимают позиции, их ряды смыкаются. Возможно, я никогда больше не увижу эту охранницу, но теперь я приглядываюсь к лицам всех военных, окружающих меня: кто из них слуга Республики, а кто — повстанец?
