БАМ в 80-х еще достраивали и одновременно начали заселять. Подавляющее большинство жителей этого микрорайона составляли выходцы из сел, а теперь рабочий класс, который производил свеклоуборочные комбайны, шоферил, строил дома, ремонтировал дороги, убирал. Долгое время на БАМ можно было добраться только знаменитым автобусным маршрутом № 20. По этому направлению ползли старые ЛиАЗы и несколько новых «икарусов», в которые набивалась тьма пассажиров: рабочие после заводских смен, пенсионеры (им всегда не хватало места, они сокрушались о морали молодежи или об урожае этого года и знали обо всем на свете), пьяные юнцы, которые вызывающе дышали тебе в лицо смесью перегара и сигаретного дыма.
БАМ быстро разрастался, к нижнему прибавился верхний, Центральной улицей нижнего была улица Чалдаева, а верхнего – Киевская, условная граница проходила по улице Пушкина. Нижний и верхний БАМы тоже враждовали, но не так отчаянно. Ништяк было посидеть с чуваками у подъезда и погорланить песни, за джинсы могли побить, кожанку могли снять, джинсовая куртка подвергалась опасности, на дискотеках всегда были разборки, пили в основном чернила, курили сигареты с фильтром по 40 копеек («Космос» по 70 копеек считался высшим пилотажем). Кино смотрели советское и зарубежное, разрешенное цензурой. Почему-то считалось, что французские фильмы – о сексе, индийские – это песни и танцы, американские – о неграх и безработице, югославские – о вожде индейцев с Гойко Митичем. В кинотеатры бегали не только смотреть фильмы, а что значительно важнее – целоваться в темноте и щупать подружку.
В театр нас, школьников, водили насильно, распространяя билеты среди учащейся молодежи. Пожалуй, руководство театра и актеры не раз жалели, когда на верхние ярусы набивались ученики ПТУ и старшеклассники школ, а в партере сидели учителя и избранные девочки-отличницы. С началом пьесы на ярусах не утихал шум, скрипели старые стулья, беспрестанно хлопали двери, то тут то там слышались визги, комментарии, смешки, хохот – все это очень мешало актерам играть свои роли. Завуч по воспитательной работе и мастера ПТУ мотались по этажам, успокаивая распоясавшихся воспитанников.
Как-то втроем мы решили: не пойдем в школу, лучше свободно покурим в подвале дома (где жил Ю.). Было десять утра – самое безопасное время, все взрослые на работе, никто не потревожит. Но если бы кто-то и спустился в подвал за картошкой или взять банку с помидорами, то мы бы сразу его заметили: из нашего закутка просматривались почти все ходы и выходы. К тому же, пока кто-то вкручивал бы лампочку, чтобы посветить себе, мы могли свободно юркнуть оттуда восвояси, чтобы избежать каких-либо столкновений и вопросов, мол, почему мы в это время находимся здесь.
