Пересматривая разные названия городов, кофеен, другие имена поэтов и разные напитки, которые они пили и пьют, все-таки прослеживается что-то общее, что объединяет эти идентичные лица, склоненные над листом машинописи или рукописи, с рюмкой или бокалом, со слишком серьезным выражением или придурковатой миной шута – не имеет значения. Не имеет значения и то, что они пьют и что курят, какие девушки их слушают и слушают ли вообще, а если слушают, то понимают ли их стихи – без разницы. Важно другое: что они таки появляются, создают свой круг, заполняют его стихами, пьянством, бзиками, ревностью, обидами, глупыми девицами; они сотрясают воздух своего времени, который они оставили в кофейнях, который остался в кофейнях, который может быть кофейней, кораблем, который плывет в никуда? который плывет? в котором они нуждаются, а он нуждается в них, весь пьяный корабль не имеет цели куда-то доплыть, он должен плыть – это главное.
* * *
Я застал этот пивбар почти полностью пропахшим скисшим пивом и мочой, – оттуда и несло, как из плохо убранного туалета. Пивбар находился в центре, как раз под областной милицией, что было очень удобно, черный выход открывался, когда привозили металлические бочки с пивом или менты забирали созревших клиентов, выводя их из пивбара через задний двор прямо к КПЗ. Но войти в пивбар можно было с улицы, спускаясь по узкому проходу, который напоминал вход в подземелье. Это действительно было подземелье, за стойкой обычно топтался высокий блондин с казацкими усами (особенно популярными в 90-е годы). Пиво здесь было на разлив, чистые бокалы выставлены стеклянными трапециями, порезанная кусочками сельдь с кружочками лука и несколько сортов копченой рыбы составляли весь ассортимент этого заведения. Пиво не всегда было свежим, ты точно это определял – как только блондин наполнял бокал, было видно, что пиво мутное, а после нескольких секунд на его поверхности исчезала пена – разбалтывалась, хотя она должна была быть «знаком качества». Но это ему прощали, ведь жаловаться было уже некому, одна страна превращалась в другую, все в пивбаре были благодарны, что пивзавод хоть как-то работает, и пиво (пусть не совсем свежее) все же привозят. Худшие времена были еще впереди.
В пивбаре можно было курить, хотя блондин время от времени мог пригрозить по поводу курева и указать на прицепленную справа выцветшую табличку с надписью «Не курить!». Но это случалось редко – только когда курильщиков было слишком много. Тогда он шел в противоположную к выходу сторону и открывал дверь черного входа, и из отворенной щели доносился живой рой звуков.
