Стась напряг всю силу воли, чтоб преодолеть бессилие, сковывавшее его ноги, и двинулся дальше. Еще минуту ему казалось, будто сердце готово выпрыгнуть у него прямо изо рта. Это длилось до тех пор, пока он не поднял ружье. После этого надо было думать о другом: подойти ли ближе или стрелять сейчас? Куда целиться? Чем меньше расстояние, тем вернее выстрел. А потому, значит, вперед! Сорок шагов… Еще много… Тридцать… двадцать! Вот уже воздух доносит острый, звериный запах…
Мальчик остановился.
Лев между тем встал, выгнул спину и наклонил голову к земле. Губы его начали разжиматься, брови надвинулись на глаза. Это крошечное существо осмелилось подойти к нему слишком близко, – и он стал готовиться к прыжку, присел на задние лапы…
Но… одно мгновение… Стась заметил, что мушка штуцера как раз совпала со лбом зверя. Он спустил курок.
Грянул выстрел. Лев привстал на дыбы, вытянулся – и грохнулся на спину, лапами кверху.
И так, в предсмертных судорогах, он скатился со скалы на землю.
Стась держал его еще несколько минут под выстрелом, но, видя, что судороги зверя прекращаются и что его желто-серое тело застывает в мертвой неподвижности, он выкинул старый патрон и зарядил ружье новым.
Скалистые стены еще оглашало громкое эхо. Гебр, Хамис и бедуины не могли сразу заметить, что случилось, так как накануне ночью шел дождь, и, вследствие влажности воздуха, дым от выстрела заслонил все в тесном ущелье. И только когда дым рассеялся, они стали кричать от радости и хотели поскакать к мальчику; но напрасно, – никакая сила не могла заставить лошадей сделать хоть один шаг вперед.
Стась повернулся, окинул взором четверых арабов и впился глазами в Гебра.
– А, – прошептал он, стиснув зубы, – довольно, разбойник… Теперь я поговорю с тобою по-другому… Теперь уж ты не убьешь ни Нель, ни кого другого…
И вдруг он почувствовал, что нос и щеки опять бледнеют у него и холодеют, но это был другой холод – не от страха, а от грозного, непоколебимого решения, от которого сердце в его груди стало на мгновение как бы железным.
– Да, они изверги, убийцы, и Нель в их руках… Но они уже не убьют ее, – снова прошептал он.
Он сделал несколько шагов к арабам, опять остановился и вдруг с необычайной быстротой поднял ружье и прицелился.
Два выстрела, один за другим, разбудили эхо в ущелье: Гебр свалился на землю, как мешок песка, а Хамис наклонился в седле и хлопнулся окровавленным лбом о шею лошади.
Та же участь постигла обоих бедуинов, которые издали крик ужаса и, соскочив с лошадей, бросились к Стасю, думая убить его, вместо того чтоб обратиться в бегство, чего Стась очень хотел, не желая им смерти.
