Ильдар, вопреки моей логике, вступать в разговор не спешил, продолжая стоять у окна. Спокойный… Расслабленный…
От настоящего Ильдара в этой иллюзии была лишь внешность.
— Вам ведь известно, что такое менархе? — ответил вопросом на вопрос Вераш.
Риману было известно. И не только ему.
Лора смущенно опустила голову, попыталась отодвинуться от отца, но тот не дал, продолжая прижимать к себе одной рукой. Крепко, но… нежно.
— Когда? — теплых ноток в голосе Римана не прибавилось, но я чувствовала… буквально кожей чувствовала подспудную радость, которая пряталась за некоторой обескураженностью лиската.
— Четыре дня назад. — Ирония, явственно прозвучавшая в реплике Вераша, оказалась для меня полной неожиданностью, но лишь до тех пор, пока он не продолжил: — И если бы не мои собственные осведомители в ее окружении, мы об этом могли и не узнать.
Вот тут я и не сдержалась, вспомнив себя… на год старше.
Мне повезло, у меня были мама и папа. Чуткие, добрые, понимающие…
Одной любви здесь было мало…
— Вы хоть понимаете, о чем говорите?! — Я поднялась резко, забыв о том, что еще недавно с трудом стояла на ногах. — И как?!
Не обращая внимания на откровенное недовольство медика, подошла к Лоре, опустилась перед девочкой на корточки, взяла ее ладошки в свои:
— Я очень рада за тебя! — Заставлять себя улыбаться не пришлось, получилось само.
Даже догадываясь о причине их опасений, я действительно была рада. Взросление для девочки в этом мире не только дар, но и проклятие, вот только это была не ее проблема — наша.
Похоже, так думала не только я. Отпустив дочь, которую продолжал удерживать за плечи, Ильдар присел рядом со мной. Взял наши ладони в свои. Смотрел на нее с такой нежностью, что сердце щемило от понимания, насколько бесконечной может быть его любовь…
— Ты была самой красивой девочкой во всей Вселенной, теперь будешь самой красивой девушкой. — Он подмигнул мне, вздохнул, словно прося поделить его комплимент на двоих. Но продолжил уже серьезно… Твердо и категорично: — И ты будешь самой счастливой… Я клянусь тебе в этом.
Как бы я ни обижалась на Ильдара, после этой клятвы оказалась готова простить, если не все, так половину — точно.
Подобными обещаниями он никогда не раскидывался…
