— Не хочу, — вздохнул Шторм, доставая из кармана брошенного на спинку кресла кителя фляжку, — уже сказал. В их браке заинтересован сам Песчаный лев. Так ты будешь? — сделав пару глотков, вновь спросил Вячек.
— Шаре?
— Тарканское. Из личных запасов императора. Презент от советника, — скривился Вячек, давая понять, что имя этого самого советника называть не стоит — известно обоим. — Засиделись как-то допоздна, когда разбирались с покушением на адмирала.
— Тобой же и подготовленного, — буркнул Орлов, принимая фляжку. Глотнув словно воду, вернул Шторму. — И что не так с Йоргом?
Прежде чем ответить, Шторм бросил взгляд на экран. Пестрело зеленым и желтым, но он не обольщался — затеянное им далеко выходило за рамки прошлых операций. Дерзко… даже для него.
— Когда удалось вытащить Геннори, — Шторм вернулся к столу, повернул к себе несколько листов бумаги, на которых до прихода Орлова делал пометки, — я поклялся себе, что отомщу Исхантелю. Может и по-мальчишески, но для меня это, как дело чести, квинтэссенция понятия долга. Так что когда эта сука объявилась на Зерхане, я рассматривал его появление в Союзе в качестве подарка судьбы, решившей отблагодарить меня за упорство.
Орлов машинально кивнул — понимал, о чем полковник говорил, а сам думал о Геннори Лазовски и о том времени, о котором напомнил Вячек. Впрочем, он, как и Шторм, о нем тоже никогда не забывал.
Два молодых, подающих надежды лейтенанта. Два друга. Два… соперника, пытающихся доказать всем и, главное, себе, что их выбор профессии не был случайным.
Один с внешностью аристократа, второй… В Шторме всегда было что-то такое… залихватское, выделявшее его среди множества других офицеров. Усы, бесшабашность, идеально выверенный авантюризм и марш Академии в Рунцово, который тот отбивал пальцами, прокручивая в голове очередную многоходовку. Его разработки простыми только казались. И тогда, и тем более теперь.
В тот раз в сектор Приама они должны были лететь вместе, уже прибавив в звании, но Орлов, буквально в последний момент, отправил Шторма на поддержку другой группы. Команда, в которой находился Лазовски, исчезла день в день, когда Вячек вернулся на базу.
А потом были долгие полтора года поиска и безуспешных попыток вытащить ребят с Самаринии. И успех, в который не верил никто, кроме будущего матерого полковника.
Орлов не часто, но спрашивал себя: если бы не эти события, стал бы Шторм тем Штормом, которого за глаза называли тварью и сволочью, но когда становилось совсем туго, бросали на самые безнадежные операции, не сомневаясь в результате?
