Эвелин Коровин, блогер, рокер, хакер, бутлегер, г. Электрогорск, Московской области
Шел мелкий, противный дождик. Хмурые, серые от тоски солдаты в камуфляже выстроились неровной шеренгой с винтовками Сергея Мосина наперевес (калибр 7.62. Точная копия винтовки Манлихера! Ну, ни хуя сами не можем создать! Все копируем!). Спиной к кирпичной стене конюшни стояли враскоряку перед ними, на расстоянии десяти метров, глазастые красавицы-школьницы, с косичками и пурпурными бантами в косичках, в коричневой школьной форме, в белоснежных фартуках. Они дрожали от ужаса и жались друг дружке. Некоторые из девочек описались от страха, и желтые струи девичьей мочи стекали стремительными весенними ручьями по бледным ногам в башмаки.
— Огонь! — рявкнул толстый усатый офицер в форме австрийского офицера Первой мировой войны, со шлемом Кайзера на голове, и дал отмашку рукой в белой перчатке. Тишиной отозвалось пространство. Лишь только всхлипывания и тихий вой перепуганных девочек, отличниц, робко нарушали ее.
— Я сказал — огонь! Fire! Блять! — взревел в истерике офицер и еще раз взмахнул перчаткой. Солдаты не шелохнулись.
— Я всех… Я, клянусь Буддой, всех под расстрел! — уже неувереннее произнес офицер, носитель шлема Кайзера. Кто-то из солдат демонстративно громко выпустил газы.
Вот это да! Вот это сенсация! Нет! Солдатские газы — не сенсация! Расстрел школьниц — сенсация! Отказ стрелять — сенсация! Я лежал на сырой, пожухлой траве за косогором и наблюдал за этой страшной картиной. Я, жалкий раб своих сексуальных страстей, непременно должен завтра об этом написать в номер! Эти солдаты — настоящие герои! Стараясь не обнаружить себя, я напряг всю свою внутреннюю силу и медленно, преодолев земную гравитацию, взлетел невысоко над поверхностью косогора и направил себя в сторону Москвы…
— Сане-е-е-е-о-о-о-о-к! — заплакали жалобно школьницы, возздев руки ко мне. — Сане-е-е-е-о-о-о-о-че-е-е-к!
Что они делают! Сейчас офицер заметит меня и подстрелит, как белку в глаз, из маузера!
— Сане-е-е-е-о-о-о-о-че-е-е-к! — продолжали стонать школьницы.
— Тихо! — шепотом крикнул я и, приложив палец к губам, проснулся. Палец мой был в самом деле прижат к губам.
— Сане-е-е-е-о-о-о-о-че-е-е-к! — услышал я стон школьниц. Что это? Это слышу наяву!!! Я ущипнул себя. Больно.
— Сане-е-е-е-о-о-о-о-че-е-е-к! — продолжали стонать школьницы со стороны двери в коридор, но уже хриплым стоном раненого вепря. Я включил ночник. Возле двери, в непристойной, вызывающей позе, во всей своей прекрасной срамоте, неопровержимым свидетельством падения российских нравов, валялась, словно выброшенная, сломаная Барби, голая Люсенька.
