— Проходи, милая! — сияя, словно медный таз Китайского Императора Цинь Шихуанди, династии Суй, гостеприимно обнял ее я с вызывающей нежностью монаха. Она натянуто улыбнулась, нервно оглянулась и вошла в номер. Вся прелесть этой ночи заключалась в том, что она совсем не говорила ни по-русски, ни по-английски. Знаками и звуками, похожими на щебетание козодоя, она показала, что ей надо в душ, смыть дневную грязь и трудовой пот. Знаками показала, что не хочет раздеваться при свете. Я выполнял ее прихоти беспрекословно, словно раб. Мы любили друг друга в темноте на ощупь, и свет нашей любви освещал тесную келью бывшего шаолиньского монаха. На ощупь любовь была прекрасна: упруга, гладка и податлива. В темноте я не видел ее китайских знаков и не слышал трелей, лишь кряхтение и пыхтение. Может, она еще что-то показывала, не ручаюсь. Я ручался только за ее перси и лядвеи. Через пару часов я знаками показал ей, что у меня кончилось бухло, и она знаками и трелями трясогузки показала, что у них ночью бухла не купишь.
Я не спал всю ночь, безумно и бесстыдно расточая свою мужскую силу, нерастраченную в моей, скудной на плотскую любовь, курсантской и военной юности. Но — почему так в жизни получается? В Москве меня ждала любимая женщина, можно было бы и потерпеть пару дней. У каких-то мужчин это способ ложного самоутверждения. Кто-то делает это из-за гипертрофированного либидо. Кто-то из-за неудовлетворенности в постели с женой. Я знаю свою причину. В моем мозгу еще живет та боль неудовлетворенного мальчишки, курсанта, которому женщины массово отказывали в интимной близости. Или же он просто не умел соблазнять. Но факт остается фактом. Я, наконец созрев и перезрев, не пропускал ни одной юбки (исключение составляют только шотландские килты. Их я великодушно пропускал), ни одного лифчика, ни одних панталон, ни одного тюрнюра, ни одного капора и пелерины, ни одной йони, ни одной перси.
Ушла прыщавая китаянка на рассвете обогащенная русским опытом и символическим гонораром в 100 юаней, знаками и щебетанием сойки показав, что завтра не прочь еще раз прийти, после работы. Днем я предусмотрительно позаботился об угощении и пополнил запасы вина. С последним я немного перестарался и позорно вырубился. Так что не дождался и не услышал стука в дверь. Утром восстал совершенно разбитый и в таком прекрасном виде отправился в аэропорт.
