Он не хотел запрашивать максимально возможные цены, поскольку это противоречило его долгосрочной стратегии. «Продавать товар по максимальной цене — это все равно, что отобрать конфету у ребенка, — разъясняет стратегию компании один из опытных трейдеров Рича. — Мы просто хотели что-то на этом заработать. Мы понимали, что клиенты будут нам благодарны и когда-нибудь тоже не останутся в долгу. Мы делали вложения в будущее. Максимальная цена — не главный фактор. Главное — создать устойчивую ситуацию и стабильные деловые отношения».
Это, конечно, не значило, что компания не должна получать серьезную прибыль. Бывший сотрудник Рича говорил мне, что после иранской революции Marc Rich + Co. иногда зарабатывала до $14 с каждого барреля.
В те годы самым важным клиентом Рича — клиентом, который останется ему благодарен и позднее придет к нему на помощь, — был Израиль. «Малый Сатана» и «враг ислама», как называл Хомейни еврейское государство, пострадал от падения шаха больше любой другой страны, за исключением разве что Южной Африки. Новый иранский режим добавил во все контракты пункт о запрете на перепродажу иранской нефти Израилю и ЮАР. Во времена Мохаммеда Резы Пехлеви иранская нефть покрывала от 60 до 90 % израильского импорта — снабжение Израиля энергоресурсами почти полностью зависело от Ирана.[87] Иранская революция поставила Израиль в отчаянное положение.
Спасение пришло не от кого иного, как от Марка Рича, — факт, не очень известный и по сей день. «Израиль в огромном долгу перед Марком. Он дал Израилю всю нужную ему нефть в самые тяжелые времена», — сказал мне Авнер Азулай. Сегодня Азулай, отставной полковник Армии обороны Израиля, бывший высокопоставленный сотрудник «Моссада» с солидными политическими связями, руководит благотворительным фондом Рича.
На протяжении 20 лет, начиная с 1973 г., Рич был одним из важнейших израильских поставщиков нефти. От него зависело само существование Израиля. По словам Рича, он поставлял Израилю от 1 до 2 млн т нефти (7–15 млн баррелей) в год. В 1970-х потребность Израиля в нефти составляла 100 000–200 000 баррелей в день.[88] Иными словами, каждый пятый баррель израильского нефтяного импорта приходился на долю Рича.
Для Рича это был, наверное, идеальный бизнес. Он заработал кучу денег, одновременно помогая Израилю выжить. «Как еврей я был не против помочь Израилю — вовсе даже наоборот», — здесь Рич явно скромничает. «Это был бизнес, но Марк понимал, что Израилю нужна его помощь», — говорит мне один из его немногих близких друзей. Официально иранский режим не признавал за Израилем право на существование, но в правящих кругах страны было известно о связях Рича с еврейским государством. Иранцы знали, куда идет их нефть, но в NIOC это никого не интересовало. «Им все равно, — сказал мне Рич. — Профессионалов иранского нефтяного бизнеса это не волнует. Им нужно продавать нефть». Эти деловые связи, длившиеся до середины 1990-х, говорят о лицемерии иранских фундаменталистов. Когда речь идет о деньгах, прибыль оказывается важнее радикальной риторики. Свободный рынок одержал триумфальную победу над идеологией. Кроме того, эта сделка еще раз продемонстрировала умение Рича сохранять деловые связи, невзирая на любые препятствия, включая смену правящего режима.
