Перед самым полетом к ней пришел Василий Гордеев. Капитан спас ему жизнь, и, если бы он мог, он вернул бы эту жизнь Соколину. Но Гордеев знал, что чудес не бывает на свете. Он знал, что Галина — любимая подруга капитана. Был день, когда Гордеев дал слово капитану: никому не рассказывать о его героическом поступке во время воздушного десанта. Как это ни было трудно, он твердо держал свое слово.
Но теперь Гордеев не мог молчать. Он все рассказал Галине. Рассказал и о последнем бое у острова, о том, как, изрешеченный пулями, не покидал капитал Соколин рукояток боевого «максима». И Галина вспомнила тот давний яркий, солнечный день и сотни голубых парашютов в воздухе. Горькими глазами посмотрела она на Гордеева, но ничего не сказала ему. Да, он был героем, ее Сашко. Разве он мог поступить иначе!
Она встает, решительная, готовая к полету. Она пожимает руку Гордееву и идет к машине.
2
Штормы кидали ее самолет, точно пушинку. Облака окутывали ее, и она прорывалась сквозь них и вела машину в слепом полете над облаками, не видя земли.
Однажды самолет отказался подчиниться ей. Обледенели крылья, и машина, проваливаясь в облака, падала вниз. Сначала она пыталась выровнять машину, потом внезапно пришла мысль: а может быть, так и надо? Она ударится о землю, и все будет кончено. Сначала Саша, теперь она. Но это было только мгновенье полной безнадежности и отчаяния.
Красная армия воспитала ее. Перед ней примерами стояли образы ее друзей — Кондратова, Дубова, Саши Соколина, — и она могла подумать о таком поступке! И погубить машину!.. Машину, которую доверил ей командующий. Гадина знала, что никакой необходимости послать ее на запад у командующего не было. Но он послал… А она… И потом она обязана успеть. Он еще жив. Он ждет ее…
Галина приросла к штурвалу. Нечеловеческими усилиями она выровняла самолет, когда земля уже совсем наплывала на нее.
Непогода сопутствовала ей всю дорогу. Каждый раз после посадки старые пилоты не советовали стартовать и беспокойно покачивали головами, глядя на маленькую решительную летчицу.
Она нигде не ночевала; наскоро подкреплялась тут же, на аэродроме, заправляла самолет горючим и летела дальше, летела вперед и вперед, решительная, упрямая, неутомимая.
Когда она увидела перед собой огромную Москву и знакомый аэродром, она почувствовала, как смертельно устала, и, не выпуская из рук штурвала, откинулась на сиденье самолета и на секунду закрыла глаза.
Комдив Андрей Васильевич Кондратов встречал ее на аэродроме. Он посмотрел в ее глаза, красные от бессонных ночей, и молча обнял ее.
