— Второй вопрос, доктор. Если операции не будет?..
— Будете жить… будете жить, дорогой мой. Подлечим, и будете жить, — засуетился профессор.
Соколин досадливо махнул рукой и чуть не вскрикнул от острой внезапной боли.
— Как жить? Как жить, доктор?
И профессор понял его. Старый врач понимал, что та жизнь, которая предстояла Соколину, не могла привлекать капитана. Но это все-таки была жизнь. И он был властен сохранить эту жизнь человеку, лежащему перед ним.
Профессор медлил с ответом, но Соколин понял его без слов. Он опять приподнялся с кровати. Он был собран и решителен, как перед боем.
— Приготовьте меня к операции, доктор, — твердо сказал Соколин.
Давно так не волновался Андрей Васильевич Кондратов, командир стрелковой дивизии.
Выйдя из кабинета профессора, он долго не решался идти в палату Соколина. Всегда четкий и аккуратный во всем, он забыл завязать тесемки халата, и они сиротливо болтались на его широкой спине.
Он как-то не думал никогда о своем отношении к Саше Соколину. Много лет назад тот вошел в его жизнь, и Кондратов незаметно привык к этому светловолосому мальчику в огромном, на уши сползающем шлеме, общему сыну его, кондратовского батальона. И только в академии понял, что любит его и скучает по нем. Саша писал короткие, наивные и смешные письма.
«У начальника штаба, — сообщал он, — новый маузер в огромной деревянной кобуре».
И Кондратов ярко представлял себе, как висит этот маузер на боку маленького начштаба. После этих писем Кондратов чувствовал себя всегда растроганным. Он вспоминал своего беловолосого приемыша и ласково улыбался. «Вытянулся, поди, воин…»
Он вернулся из академии. И так вот продолжалась их жизнь бок о бок. Они по настоящему любили друг друга, оба эти человека. Но ни одного слова любви не было произнесено между ними.
И никто, даже жена, Клавдия Филипповна, перед которой Кондратов несколько стыдился этой своей привязанности, — даже жена не знала, как тяжело переносил командир дивизии сначала отсутствие Саши Соколина, а потом весть о его ранении.
…Наконец он решился и вошел в палату. Соколин лежал, закрыв глаза, но, услышав знакомые шаги, встрепенулся.
— Товарищ командир! — радостно прошептал он. — Вот хорошо!..
Они почтя всегда строго официально называли друг друга.
Спазмы сжимали горло Кондратова. Как он похудел, Соколин!.. Он взял его руку и тихонько поглаживал.
— Ничего, Саша, ничего, — шептал он.
Они долго молчали. В палате было так тихо, что слышно было поскрипывание ремней при малейшем движении комдива.
