Что я здесь делаю, — подумала я, — среди людей, которых яникогда раньше не видела, которые рассматривают меня и улыбаются мне только потому, что я жена величайшего тенора мира?
В этот момент Энрико пригласил меня танцевать. Я посмотрела на него и... отказалась.
— Хорошо, потанцуем потом, — сказал он и пригласил Фанни Мей.
Я наблюдала за ними, но когда к ним присоединились другие пары, смущение покинуло меня и я снова стала счастливой и спокойной. Хозяин дома пригласил меня, и я согласилась. Энрико увидел нас и сказал, что хочет поговорить со мной.
— Мы сейчас же пойдем домой.
— Но мы обидим хозяина.
— Это не имеет значения. Я так решил.
Я была озадачена. Когда мы вернулись в отель, он стал изливать свое недовольство:
— Почему ты стала танцевать с этим толстяком после того, как отказала мне?
— Но Энрико, он же твой друг.
— Он мне не друг, раз делает такие вещи. У меня нет друзей. А кто же я? Тебя больше интересует хозяин дома, чем я.
Он начал кричать. Я старалась все объяснить, но с каждым словом его гнев возрастал.
— Дело в том, что тебе неприятно быть женой Карузо, — воскликнул он.
Я залилась слезами. Он сразу же утих. Глаза его перестали гореть гневом и наполнились слезами.
— Что я говорю? Что делаю? Я заставил тебя страдать!! — с этими словами он быстро подошел к стене и стал биться об нее головой. По его лицу потекли кровь и слезы. Я умоляла его успокоиться, но безрезультатно. Он зарыдал:
— Прости, прости меня, Дора!
Я умыла его, помогла лечь в постель и, сидя рядом с ним, успокаивала его, пока он не уснул. Тогда я поняла, что в этой сцене ревности проявился Карузо-гений, которым руководила та же мощная сила, что сделала его величайшим артистом. Мы никогда больше не вспоминали об этом ужасном вечере.
Как-то позже он сказал мне:
— Я хотел бы, чтобы ты сильно потолстела, тогда никто не обращал бы на тебя внимания.
Сказав это, он тяжело вздохнул.
Каждый раз, когда Энрико приходил домой, он переодевался и, если никого не ждал, больше не надевал костюма. Он носил темно-красную, зеленую или синюю куртку с поясом, серые шелковые брюки и рубашки с мягкими воротниками. Когда мы поженились, я была поражена количеством и разнообразием его одежды и обуви. В одном из отделений его гардероба находилось 80 пар разной обуви, в другом - 50 костюмов. На мой вопрос, зачем ему столько одежды, он отвечал, что это нужно по двум причинам. Во-первых, это нравится ему, а во- вторых, — другим. Через несколько дней после свадьбы мой отец прислал мне сундучок, содержавший все то, что я оставила дома. Там было лишь несколько книг и картин, два платья и зимнее пальто. Энрико вошел в комнату в тот момент, когда я разбирала свои вещи. Он взял пальто в руки.
