Наконец нашелся подходящий жених. Но свадьбу снова пришлось отложить — на этот раз из-за того, что не было двадцати — двадцати пяти рупий хотя бы на скромное угощение для гостей. И тогда, услыхав о начавшихся в округе дорожных работах, Санохар все же оставил свою деревню. Целый день он долбил твердый, как скала, грунт или подтаскивал щебень. Работа была тяжелая: иногда ему казалось, что от напряжения что-то вот-вот лопнет у него внутри. Но, голодный и измученный, почти теряя сознание от внезапных резей в животе, он не выпускал лопаты или корзины. Он видел маленькую невесту, ее крохотные, окрашенные охрой ручки, до локтей унизанные дешевыми браслетами, серебряные подвески на лбу. С мокрым от слез липом, она, как осиротевший ребенок, беспомощно тянулась к нему, умоляя помочь ей. И тогда, стиснув зубы, он снова с ожесточением принимался за работу. В такие минуты он забывал даже о том, что есть ясное, как восходящая луна, лицо его Чандрамы.
В первый же день десятник поставил Санохара на разборку старого, покрытого гравием, укатанного участка дороги. Заскрежетали лопаты, вгрызаясь в затверделую, неподатливую землю.
Лопата Санохара со звоном отскакивала, высекая искры, и мелкие кусочки породы веером разлетались далеко вокруг. Но Санохар вкладывал в удар всю силу, и лопата, круша слежавшуюся землю, все глубже вонзалась в звонкую грудь дороги.
К полудню этот трудный участок был пройден, а вдоль обочины выросли ровные кучи белого щебня. Теперь грунт стал уже мягче, и когда Санохар, наваливаясь всею грудью на рукоятку лопаты, вгонял ее в землю, ему казалось, что он отдыхает. Лишь иногда, задержавшись на мгновение, он тыльной стороной руки смахивал со лба горячие капли пота. Санохар не присел отдохнуть даже в палящий полуденный зной. Зато к вечеру он заработал целых четыре рупии!
Вокруг говорили:
— Подохнет с голоду… Ведь не ест ничего, каждую пайсу выгадывает!
— Как он только еще на ногах держится? Может быть, из дому чего прихватил?
— Да нет у него ничего. А у этой торговки, будь она проклята, разве выпросишь что-нибудь в долг? Пропадет бедняга…
Широко раскинув снопы лучей, солнце уже опускалось за темную полосу горизонта. Рабочие один за другим потянулись к деревне. На обочине дороги остался один лишь Санохар. Он сидел на корточках с закрытыми глазами, привалясь к теплому корявому стволу старого дерева. В ясном, прозрачном свете полной луны, точно приклеенной к голубому небу, серебрилось жнивье.
