Он издал непонятный звук, потом обругал меня самыми непристойными словами, оскорбляющими как меня лично, так и всё моё семейство, как прошлое, так и будущее.
– Извини, – сказал я. – Не удержал. Бывает.
Фомич булькнул снизу какое-то проклятие. Не особо оригинальное.
Мы повторили процедуру. Во второй раз Фомич оказался предусмотрительнее, ухватился руками за доски и выкарабкался сам.
Я осторожно пятился от него, мало ли что…
Фомич выполз из туалета, как выползает на берег неуклюжее морское чудище. Медленно.
– Ты бы поторапливался, – сказал я. – Совсем ни к чему, чтобы нотариус увидел тебя здесь, да ещё и в таком виде.
Фомич с трудом поднялся на колени.
– Дальше не вставай, – посоветовал я. – Побудь так ещё немного. Не вздумай отряхиваться. Я сейчас.
Я нашёл длинный резиновый шланг, подсоединил его к крану на кухне и принялся поливать Фомича из шланга.
Фомич терпел.
Кое-как, насколько это было возможно без мыла, я помог ему отмыться. Затем воспользовался освежителем воздуха. Почти полбаллончика на него извёл.
Кстати, я заметил, что в последнее время я стал как-то предчувствовать события, что ли. Прихвачу с собой на дело какую-нибудь совершенно левую вещь, и она мне обязательно пригодится. Вот как эти баллончики.
Освежитель, конечно, помог, но не совсем. Всю одежду Фомича пришлось выбросить.
Фомич остался голым.
– Нормально выглядишь, – я окинул взглядом его худосочную внешность. – Просто машина смерти.
– А…
Фомич хотел сказать «а пошёл ты», но передумал. Поскольку голым был он, а не я. А голый человек практически не может оказать сопротивления. Я даже подумал, а не поколотить ли мне его. Но потом решил оставить в живых.
– Это… – буркнул Фомич. – Ну…
Тут я решил, что мне, пожалуй, стоит извлечь из этой ситуации определённую выгоду.
– В этом году в Индии неурожай индиго, – задумчиво сказал я. – И с хлопком тоже затруднения… Червь-хлопкоед завёлся.
– Сколько? – сразу же догадался Фомич.
– Ну, знаешь, хорошие вещи стоят дорого…
Фомич попытался нащупать кошелёк, но кошелька, само собой, у него не оказалось.
– Я верю честному слову журналиста, – заверил я. – Скажи «честное журналистское»!
– Честное журналистское, – буркнул Фомич.
– Какой я всё-таки гуманист, – сказал я. – С тебя ещё штука.
И я стал стаскивать джинсовую куртку.
Куртка ему не подошла, а в свитер Фомич с трудом, но влез. Я не люблю облегающих вещей и всегда прошу мать покупать мне кофты размером побольше, с запасом. Опыт доказывает мою правоту.
