Туалет меня удивил. В большом пустом помещении, в котором легко поместился бы даже, пожалуй, комбайн – не кухонный, а зерновой, – прямо посередине торчала типичная деревенская будка. Из посеревших от времени досок. Справа «М», слева «Ж». Запах соответствующий. Гробовщик явно заботился о тех, кто посещал его дом. То есть о заказчиках.
Из будки раздавались проклятия и стоны.
– Журналистами пахнет, – сказал я. – И так насыщенно…
– Куропяткин, это ты? – захныкал из туалета Фомич.
– Я, – ответил я.
– Вытащи меня, а?
– А ты где?
Должен же я был себя немножечко потешить?
– Я тут, – ответил Фомич.
– Где?
– Тут, – повторил Фомич.
– Конкретизируй, – сказал я.
– Ну, здесь.
– Я что-то не вижу, – продолжал я разыгрывать дурачка. – Тут слабое освещение… и так неприятно пахнет.
Фомич не ответил. Но я услышал мерзкие бульканья и шлёпанья.
– Я в сортире! – заорал Фомич. – В сортире! В сортире!! В сортире!!!
– А что ты там делаешь?
– Сижу!!! Я провалился!!!
– В «М» или «Ж»?
Фомич завыл.
– Можешь не отвечать, – сказал я. – Сейчас я сам тебя найду.
Я с опасением подошёл к кабинкам и открыл их по очереди. Фомич оказался всё-таки в «М». Старые гнилые доски подломились, и Фомич провалился в яму. Описывать то, что я увидел, мне совершенно не хочется, я и тогда-то смотрел на застрявшего Фомича одним глазом. Чтобы потом спать спокойно.
– Если ты засмеёшься, я перебью всех твоих родственников до седьмого колена, – пообещал Фомич.
– Мы не договоримся, – я захлопнул дверцу.
– Не уходи, не уходи, я пошутил! – запричитал Фомич.
– С этим не шутят, – я вернулся. – И если хочешь, чтобы я тебе помог, лучше помолчи.
– Хорошо, – булькнул снизу Фомич.
– У меня тут труба есть, я её опущу, а ты возьмись за неё и держи. Понятно?
– Понятно, – ответил Фомич.
Я опустил трубу. Фомич немного повозился, а потом ухватился за эту соломинку.
– Тяни! – крикнул он.
Я потянул. Труба шла тяжело, да и вообще нельзя было сказать, чтобы подобная процедура доставила мне хоть какое-то удовольствие.
Труба ползла вверх. Над краем дыры появилась голова Фомича, похожая на… Короче, она была похожа на то, во что провалился Фомич.
– Добро пожаловать в свет, – сказал я и отпустил трубу.
Не удержался, увы мне. Злопамятен я, злопамятен. И мстителен в придачу.
Фомич завопил почти так же пронзительно, как в первый раз, даже лампа под потолком закачалась. Он обрушился вниз, я успел отскочить, чтобы меня не окатило содержимым ямы.
Какое-то время было тихо, слышалось исключительно бульканье, затем громко чавкнуло – Фомич всплыл на поверхность.
