Красноармейцы | страница 2

Началась военная жизнь.

Еще на пересыльном пункте пугало всех непонятное и загадочное слово «карантин». «Старые служаки» рисовали этот карантин в самых черных красках. В их рассказах вставало перед глазами что-то среднее между тюрьмой и камерой для пыток. Но заведующий ленинским уголком Кузьмин разбил все наши страхи.

— Нет ничего страшного. В баньку сходите, укольчики примете, передохнете малость. И конец карантину. Айда в роты!..

Решили вопроса больше не обсуждать.

Жизнь покажет. Только Капернаут, собрав «терпеливых» ребят, читал им лекцию о том, для чего делаются «укольчики».

Маленький, приземистый помощник командира взвода был первым начальством, с которым суждено нам было познакомиться. О, мы тогда не знали еще значения трех треугольников на петлицах[1], и в нашем представлении помкомвзвода Утин был весьма крупным начальством.

— Начальник карантина, — авторитетно объявлял Капернаут. Но вид у «начальника карантина» был не особенно солидный. «Мужичок с ноготок» — прозвали его некоторые ребята. Так это прозвище и укоренилось за ним в дальнейшем. На прозвища была сильна наша рота.

Первый раз (не считая допризывки, но там что, — там не то было!), первый раз настоящим военным строем зашагали мы в казармы. Москва еще спала.

И некому было смотреть, как молодцевато шагали будущие бойцы, некому было слушать наши боевые песни. Только мать одного призывника-москвича все время быстрыми шажками семенила за строем. Старушка всхлипывала, утирала глаза концом теплого платка и жалобно смотрела на нас. А сын ее, будущий наш стенгазетчик, Миронов, шагал, плотно сжав губы, и страшно краснел за свою «несознательную» мать.

Важно выступал наш помкомвзвода, важно болтался на боку помкомвзводовском наган с ремнями и кистями. И с нескрываемым уважением смотрели мы на этот знак командирской власти.

На перекрестке близ Серпуховки продавщица папирос, увидав нас, быстро отобрала несколько пачек папирос и торопливо, молча, начала всовывать в руки призывников. Мы не знали — полагается ли это в строю, или нет. Но помкомвзвода молчал, и мы не хотели обижать добрую женщину.

Город уже просыпался. Сбоку нас бегали мальчишки, кричали: «Новобранцев гонють!», подпевали нашей песне и яростно командовали.

Вот они, те самые стены, то самое здание, где два года будем мы вместе делить наши радости и наши печали!

На дворе нас встречало командование полка. Играл оркестр. Говорил речь бравый командир с двумя орденами Красного знамени, как мы потом узнали, командир полка, и отвечал командиру полка вышедший из строя маленький коренастый парень в кожанке и кубанке, Ваня Фуражкин, будущий наш секретарь ячейки и главный общественник. Говорили недолго. Опять играл оркестр. Стараясь перед лицом командования показать свою выправку и не сбиться с ноги, мы отправились в «загадочный карантин».