Неожиданно впереди на земле красно мигнуло. Торопливое пламя разгоралось, немыслимо яркое в ночи. Щепкин даже засмеялся от радости: огни были расположены четким квадратом, так всегда делал Глазунов.
На земле Щепкин подошел к Нил Семенычу, кашлявшему от гари и мазутного дыма, сказал нежно:
— Разве ты комиссар, Семеныч? Ты наш ангел-хранитель!
— Пьяный ты, что ли? — удивился Глазунов. — Как слетали?
Через два дня Коняев оседлал железную дорогу, выбив попутно казачью сотню из поселка конного завода. Движение, по дороге разом прервалось.
Когда белое командование сообразило, что к чему, на Коняева с двух сторон двинулись войска: со станции Ремонтное спешно пошли два эшелона с пехотой и конницей, из Царицына выполз бронепоезд, за ним шел состав из классных пассажирских вагонов, вез ударный офицерский батальон.
Коняев радовался: кашу заварил круто, без железной дороги белое командование как без рук, все бросит, лишь бы восстановить движение.
Понимая, что драка предстоит серьезная, приказал двум эскадронам спешиться, зарыться в землю по обе стороны железнодорожной насыпи, горные батареи расставил по балочкам, в укрытиях, конницу расположил в поселке.
Авиаторы прибыли запоздав, когда все уже было готово к бою. Обоз из десятка фур привез горючее и боеприпасы. «Фарман» притащили по земле: приспособили двуколку, уложив на нее хвостовую ферму аэроплана, шасси катилось по земле, прыгая на выбоинах. Нил Семеныч морщился, как от боли, ругался, глядя на зады двух верблюдов, тащивших машину:
— Дожили, красные орлы… Угробим ероплан!
Только начали располагаться, ставить авиапалатку, размечать площадку для взлета, на тачанке с пулеметом прикатил Коняев, сказал Щепкину:
— Подымайся скорее, герой. Я без тебя — как без глаз!
Потом осведомился, не найдется ли среди авиаторов приличного пулеметчика. Казаки в бегстве бросили новехонький «шош», а свободных пулеметчиков не было.
Щепкин вопросительно посмотрел на Свентицкого. Тот нехотя пожал плечами:
— Ну, если ты считаешь, что так нужно, мон шер?..
— Нужно, — сказал Щепкин.
Коняев оглядел Леона недоверчиво:
— Ты сначала покажи, как можешь…
Леон осведомился:
— Куда приказать изволите палить?
— А вой по той бочке, — сказал Коняев.
Поодаль стояла порожняя бочка из-под бензина. Леон ударил по ней. Пули забарабанили, дырявя металл, полетели, рикошетя.
Глазунов заорал зло:
— Чего тару портишь?
— Сгодишься… — весело хлопнул но плечу Леона Коняев.
Увез Леона на тачанке в поселок конного завода, приказал быть при себе. Где дрогнет оборона, туда и поедет огнем помогать. Леон съел котелок перловой каши, напился кипятку, согрелся и даже повеселел, когда с неба пришел томительный стрекот мотора. В сторону вдоль железной дороги пошел «фарман».
