— А кто из вас больше перепугался, ты или Мате?
— Да обоим паршиво было, клянусь аллахом. Да вот и Мате. Пусть сам скажет.
— Мате, струхнул-таки вчера на карусели?
— Черта лысого, — говорит Мате. — Нисколько.
— Разве ты не кричал?
— Нет, — говорит важно Мате. — Никому я не кричал.
Мне только надоело крутиться на этой вертушке. Думал, обалдею.
— А самолета не испугался?
— Клянусь хлебом насущным, нет, — стоял на своем Мате. — Это вонючки, а не самолеты. Вот немецкие «щуки» — это самолеты. Трах! Трах! Это настоящие самолеты.
— Мате, а почему тебя зовут Разносчик?
— Потому что я всю жизнь носил на шее лоток с товаром. И отец мой этим же промышлял.
— Нелегко тебе хлеб доставался?
— Ой как нелегко, святой отец. Не дай вам бог испытать: целый день таскаешься с этой тяжестью, ремни впиваются в тело, вены набухнут так, что кажется, вот-вот кровь хлынет, а никто не хочет даже взглянуть, не то чтобы купить что-нибудь и бросить пару грошей. Прижмешься к стене на вокзале и стоишь часами и в холод и в стужу. Бывало, снег валит, а ноги как чужие, отваливаются, кости ломит, плечи свело. Сущая каторга.
— А теперь зато человеком стал, да еще каким! — говорит священник.
— Да, спасибо вам, — отвечает Мате, почесывая спину, как он делал это в прежние времена, когда удавалось приподнять ремни, на которых висел лоток с зеркальцами, гребешками и пуговицами. — Да, я вот пришел вам доложить: мы девчонку поймали. Вон она. Эй, ведите ее сюда. Сюда! Сюда! Она говорит, что идет от наших.
Асим вразвалку зашагал в ту сторону, откуда усташи вели девушку, держа ее за руки. Ветер трепал тонкий платок.
Фра-Августин пошел навстречу голубому платку. Его взгляду представилось встревоженное и усталое, но все же красивое лицо, на котором светились два светлых, изумленных и невинных глаза. Такие лица он видел только на иконах.
— Откуда ты и как тебя зовут? — спрашивает фра-Августин.
— Матильда, — говорит девушка. — Я из Загреба.
— Из Загреба? — удивился фра-Августин. — Если ты из Загреба, что привело тебя сюда, в это пекло? Как ты смогла досюда добраться?
— Хочу повидать родителей, — говорит Матильда. — Я слышала, что Приедор взяли, мои родители живут в Приедоре.
— Разве это дорога в Приедор?
— Мне сказали, что можно и здесь пройти, — говорит Матильда. — Поезда не ходят, железная дорога взорвана, вот я и пошла по шоссе. Проголодалась и свернула в село.
— А ты Приедор знаешь? Знаешь Анджелку Сарич?
— Лично не знаю, но читала о ней в «Хорватском народе». Она вела себя как герой. Когда ее, связанную, вели по городу на расстрел, она выкрикивала здравицы поглавнику и призывала остальных не падать духом.
