— Тебе приходилось сражаться с драконом, па?
— Да. Когда я был еще мальчишкой, мне не раз приходилось вступать в кровавые сражения с этим чудищем.
— А с какими драконами ты сражался?
— Со всякими. И с огнедышащими, и с крылатыми.
— А бывают такие драконы, которые и крылатые, и огнедышащие?
— Нет, — сказал отец. — Я счастлив признаться, что никогда не нарывался на такого.
— А я вот нарвался однажды. В тот миг во мне взыграла сила Самсона. Я вцепился дракону в пасть и разорвал ему челюсти, а он, подыхая, весь так и колотился об землю и не хотел сдаваться.
— Здорово.
— Мы с тобой оба плетем небылицы, правда, па?
— Правда.
— А я б хотел, чтобы огромный невероятный дракон вышел бы сейчас наяву мне навстречу и кинулся бы на меня, я б ему показал тогда парочку лучших своих приемов. Они дерутся подло, ты ведь знаешь, но мне отлично известны их трюки, а вот им мои — неизвестны.
— Каковы же твои приемы?
— Быстрота. Я самое быстрое животное на свете. Быстрота и сила. Я самый сильный из всех, кто когда-либо хватал руками дикого зверя и разрывал его на куски.
— Здорово, — сказал мой отец.
Когда мы вернулись домой, в комнате звонил телефон. Мы вошли, и отец взял трубку и стал слушать голос, идущий с другого конца провода, а я стал следить за его лицом. Отец сказал множество слов о множестве вещей, и потом он повесил трубку, и я спросил:
— Кто это звонил?
— Нью-Йорк.
— Чего он от тебя хочет?
— Этот человек в Нью-Йорке хочет, чтоб я написал пьесу.
— Зачем?
— Чтобы он мог ее поставить и сделать на ней деньги.
— Ты напишешь?
— Если он пришлет мне тысячу долларов.
— А он пришлет?
— Сказал, что пришлет, но кто его знает.
— Почему он хочет, чтобы именно ты написал пьесу?
— Потому, видите ли, что он считает меня великим писателем, но я уверен, что причина другая.
— Какая же?
— Мне кажется, он просто подумал и решил, что я соглашусь поработать с ним, и я действительно сказал, что соглашусь, если он даст мне тысячу долларов аванса и составит договор, столь же выгодный для меня, сколь и для него.
— Тысяча долларов — хорошие деньги.
— Для нас — да, но в мире театральном это, что называется, мелочь, семечки.
— Семечки это или зернышки, как ты думаешь, пришлет он их?
— Возможно. При нынешних обстоятельствах — возможно. Похоже, что положение у него безвыходное. Ему дозарезу нужна пьеса. Но даже если эту тысячу он пришлет, а договор составит нечестный, я отошлю чек обратно.
— Но, может быть, договор будет честный?
