Пашка собрал чемодан, куда с навесных полок перекочевали его книги. Туда же положил вещи, Валин портрет, где она на съёмках какого-то фильма в старинной шляпе с вуалью. В сумку сложил свой нехитрый скарб и обвёл комнату прощальным взором. Он покидал этот дом, где ему было столько раз хорошо с Валентиной, навсегда…
В дверном проёме появилась Валина бабушка Инна Яковлевна. В её мудрых, всё ещё ясных глазах прятались слёзы и невысказанная боль.
– Храни вас бог, Павел, и Вселенская любовь! Вы её заслужили! Я удивлена, как из одинокого мальчика, лишённого материнской ласки и защиты отца, мог вырасти такой замечательный человек! У вас доброе, щедрое сердце и чистая душа! Дай вам бог счастливой судьбы! Простите меня! Простите Валентину и её мать. Простите нас всех!..
Пашка подошёл и прижался к Инне Яковлевне. Этот человек всегда ему был приятен и искренне рад. В её доме в любую погоду было солнечно, тепло и уютно. Она, родившаяся ещё в Санкт-Петербурге, обладавшая манерами выпускниц Смольного института благородных девиц, всегда была приветлива и невероятно добра ко всем. Пашке, как ему казалось, в её душе было отведено особое место.
– Нам надо обстоятельно поговорить, хотя бы на прощание. Иначе моё сердце разорвётся…
Инна Яковлевна села на край стула у обеденного стола, убранного белоснежной скатертью, в центре которого красовался прощальный букет жёлтых роз, принесённый Пашкой. В руках она держала какой-то порыжевший прямоугольник – то ли открытку, то ли фотографию. Пашка присел на софу.
– Хм, жёлтые… – Инна Яковлевна посмотрела на цветы и грустно улыбнулась. – Символично…
Она передёрнула плечами, как будто ей вдруг стало зябко.
– Вот вы сейчас уйдёте, и я в очередной раз останусь в этих стенах одна. Валентина теперь ночует в вашем цирковом общежитии, говорит, так легче… Одиночество страшная вещь. Меня оно сопровождает всю мою жизнь. Что это такое, не мне вам объяснять, мой мальчик. Есть в каждой судьбе истоки беды. Они, как правило, скрываются в детстве. Видимо, пришла пора рассказать историю моей жизни, чтобы вы поняли, откуда косы растут у моих, по большому счёту, несчастных девочек… Павел, пожалуйста, выслушайте! Никогда никому не рассказывала. Это исповедь одинокой старухи в конце своего пути. Да, да, прошу, не перебивайте, я знаю, о чём говорю. Сочувствия мне не надо, нужно просто ваше понимание…
Есть такая штука – нумерология. Вы, наверное, слышали об этом. Есть цифры, которые преследуют наш род. Ну, давайте обо всём по порядку… Мой отец – адмирал русского флота. Погиб во время Цусимского сражения в русско-японской войне. Я его почти не помню. Мне тогда было немногим более двух лет. Выросла без отца… Вы, Павел, я думаю, также слышали о событиях конца тридцатых годов в нашей стране и о борьбе с формализмом в искусстве. Когда моей дочке было два года и три месяца, она тоже осталась без отца… Состряпали гадкий донос на Великого артиста и режиссёра, коим был мой муж. Вина – его творчество и происхождение, а проще – зависть коллег по театру. Настоящая фамилия моей дочери… – тут Инна Яковлевна, почему-то оглянувшись по сторонам, протянула старую фотографию, на которой Пашка узнал известного театрального деятеля той эпохи, о котором в цирковом училище столько раз читали лекции по истории театра.
