Стоять было тяжело, ныла поясница. Участковая вечно ругалась, что не следит за весом… Да разве она ела?! Так, перехватывала на ходу. Это все болезнь, обмен веществ. А врачам-то нынешним — лишь бы на больного свалить и не лечить.
«Как же это унизительно», — подумала Татьяна Александровна с веселой злостью на себя и на весь окружающий мир. Она вычеркивала сестру из памяти столько лет, а выходит — не вычеркнула; как пришла беда, так и бежит к ней — никакой гордости. Хотелось плакать, но глаза были сухие.
Набрала упрямо еще раз, попала явно не туда, сбросила…
Интересно ли ей было, как живется Ольге? Честно сказать, не очень. Представлялся некий условный заграничный рай, не омраченный бытовыми мелочами, хоромы и хрустали, блестящее авто да стриженная лужайка перед белым крыльцом.
Татьяна Александровна опять взялась за трубку — уже хотя бы затем, чтобы выкрикнуть Ольге: от нее ничего, НИЧЕГО не нужно! Но тут телефон сам вдруг заголосил, и сердце ухнуло в пятки. Отдернув руку, как от горячего, Татьяна Александровна смотрела на аппарат. Наверняка это были они. Вышибалы. Каким-то образом она их всегда чувствовала.
За спиной послышались шаги. Наташка влетела в коридор, отодвинула мать плечом.
— Але! — сказала с вызовом. — Нет. Нет. Нет. Не проживает. Я вам русским языком объясняю — он здесь не проживает! — И шарахнула трубку обратно. — Вот же суки, господи!
— Осторожно, побьешь! — Татьяна Александровна выхватила трубку.
— Новую куплю! — огрызнулась Наташка. — И сколько раз тебе говорить — ничего они нам не сделают! Слова это все, понимаешь?! Слова! Вот это все, что они городят, — противозаконно!
Татьяна Александровна стояла растерянная и смотрела на дочь будто бы снизу вверх, хоть роста они были одинакового.
— Все мам, не стой, — велела Наташка и пошла из коридора. — Поди вон лучше во двор, посиди. Тепло-то как!
— Некогда мне рассиживать, скоро Женька из школы, — с тихой досадой буркнула Татьяна Александровна и, дождавшись, пока Наташка выйдет, опять набрала номер.
Глава 9
Любила ли она Толю? Пожалуй, любила, если принять в расчет степень самоотречения, с которой пыталась его спасать. А пожалуй, и нет, потому что не жалела его ни минуты. Сама же Таня никогда себе этого мещанского вопроса не задавала. Любила, не любила — что за пережиток. В идеале от каждого было по способности, каждому по потребности, а Таня огромную за собой знала способность к жертве. А Толя — что Толя? Толя ей, в общем, нравился. Он был симпатичный: высокий, тоненький, но не слабак; с изгибом ресниц, с излетом бровей, ямочками, кудрями и прочими атрибутами мальчик
