— Полная конфузия, как говаривал Суворов, — объявил он. — Создали армию, так их и разэтак, обосновались на Дону...
— Что случилось, Сергей Леонидович? — осторожно спросил Родичев.
— Каледин попросил у Корнилова помощь против большевиков. Корнилов ответил, что у него всего 147 штыков для обороны Новочеркасска. Каледин застрелился. Кутепов отступает к Ростову. Корнилов разжаловал его в рядовые. Пойдём отсюда к той матери. Полный отбой. КС походу. Ночь идём через Дон к станице Ольгинской. Из Ростова тоже все уходят. Так. Толпой. Рабочие в Темернике восстали — будут в спину стрелять.
В ночь с 21 на 22 февраля[24] началось отступление из Ростова и Новочеркасска тех, кто считал себя принадлежащим к Добровольческой армии. Небо, полное звёзд, открылось над Ростовом — почти все уличные фонари были погашены. Генералы в форме, в основном старой, изношенной ещё на германском фронте, собрались в Парамоновском доне, в штабе, с винтовками и карабинами. Здесь же и старшие офицеры. Корнилов — впалые щёки, воспалённо горящие глаза — сказал:
— Мы уходим в степи. Войска ждут нас в казармах с генералом Боровским[25]. Будет милость божья — вернёмся. Мы обязаны зажечь светоч, чтобы хоть одна точка в охваченной тьмой России светилась надеждой. В колонну по два за мной, шагом марш!
Тем временем генерал Боровский в ростовских казармах на глазах у юнкеров допивал бутылку самогона. Предлагал полковнику Симановскому, но тот отказывался. Нервничающие в ожидании юнкера притащили с улицы какого-то перепуганного мужика.
— Кричал: «Смерть буржуям!», ваше превосходительство, — доложили генералу.
— Ведите его к коменданту, — приказал генерал, — но так, чтобы не убежал. Понимаете?
И подмигнул.
— Так точно, ваше превосходительство.
И повели мужика в ночь.
— Напрасно, полковник, — продолжал Боровский уговаривать Симановского.
— Я в таких делах не пью.
Неподалёку прогремели два выстрела — конец мужику.
— Во-от, — одобрительно протянул генерал. — А я, наоборот, в таких делах и люблю быть в полсвиста.
Вбежал юнкер и доложил, что прибыл генерал Корнилов и приказал выступать.
Во дворе казармы курили генералы и офицеры, строились юнкера. В эти напряжённые тревожные звуки сборов в поход вдруг врезался истерический женский вопль:
— Где о-он? Куда вы дели мужика маво-о? Родненькие, скажите мне правду. Неужто маво здесь убили-и? За что? Он же никакой не большевик, а просто пьяненький. За что вы его, миленькие?..
