Пастернак. Доктор Живаго великарусскаго языка | страница 19
Под занавес хотел бы я объяснить одно странное недоразумение, которое всегда возникает с поэзией Пастернака при разных ее толкованиях. Как-то так получилось, что «Снег идет» у нас воспринимается как довольно радостное стихотворение. Это стихотворение из последних, уже после «Доктора…», из «Когда разгуляется». Знаем мы его, конечно, в основном, благодаря двум замечательным музыкальным версиям: не очень хорошей, но замечательно оркестрованной, хорошо придуманной свиридовской и совершенно, на мой взгляд, гениальной версии Сергея Никитина. Все мы помним это стихотворение.
О чем речь? Ничего радостного, ничего свежего особенно, ничего экзотического в этом стихотворении нет. Это время заносит человека. Это человека заволакивает неживой мир. Человек проваливается в него. И всегда проваливается в конце концов. Нет другого выхода из этого противостояния. Разрыв с этим неживым миром, попытка противопоставить себя его большинству – помните, у Бродского абсолютно пастернаковская формула: «Снег идет, оставляя весь мир в меньшинстве…»? Правота этого заносимого снегом меньшинства – это и есть, в конечном итоге, главный внутренний сюжет «Доктора Живаго». И именно за это можно простить этой книге ее неуклюжесть, длинноты, повторы. За чувство, что не мы ради всего, а все ради нас.
Вопросы
Я заметила, что вы очень часто употребляете слово «учитель» – это ваше мироощущение?
Да нет. Просто оно… Как сказал когда-то Кушнер, «Ахматова так часто употребляет слово “таинственный”, потому что оно хорошо заполняет паузы в ямбе». Ну, наверно, и здесь как-то…
Было ли что-то особенно поворотное в судьбе Пастернака? Момент, когда все в дальнейшем могло пойти по-другому…