Муж Веры Фоминой пришёл с войны мёртвый. Ей ещё повезло: другие-то без руки, без ноги. Город был маленький, бедный, все на виду. Вера слышала вой в соседних домах, видела перепуганных детей, зарёванных старух, сторонилась инвалидов, смотревших на соседей с ненавистью, будто это соседи их покалечили. А её муж пришёл сразу после победы, ей даже казалось иногда, что незадолго до. Но это уж потом, когда всё в памяти стало смешиваться.
О таких вещах — вроде мёртвого жениха или пришедшего с войны покойника — иногда говорили как о чём-то нередком, Вера слышала о них с детства, со страшных детских рассказов о ночных гостях, но как-то всё мимо. Она не заметила ни запаха, ничего, и уж конечно, он не пил чужой крови. Всё это бабьи сказки, а потому странное она заподозрила, только когда на празднике по случаю его возвращения он пошёл плясать и заплясал так, что сначала все остановились, а потом и гармонист перестал играть с перепугу. Так Степан и плясал, один, глядя прямо перед собой, делая такие движения, каких сроду не видано ни в одном танце: то несколько раз подряд сгибался на одну сторону, бросал кулак то вверх, то вниз, то вдруг страшно топал по земле, и опять одной ногой сильней, чем другой; во всем чувствовался перекос.
Покружился на месте, закинул голову, начал вдруг ударять себя крест-накрест по плечам, вообще творил ритуал непонятной веры, потом поклонился и замер.
Никто не знал, где его такому научили. Пил он мало, зато ел жадно.
Ночные гости были совсем другие. Те приходили, звонили, стучали, иногда выбивали дверь, потом перетряхивали всё и уводили хозяина, хозяйку, а иногда и детей. Ночные гости были живые, только странно одетые, но действовали по закону и не содержали в себе ничего потустороннего, так что их действительно следовало бояться. Про мёртвых говорили мало, потому что действовало правило: или хорошо, или ничего. Поэтому Вера в принципе была в курсе, но не ожидала, что вот так повезёт именно ей. А какие у неё были особые заслуги? Разве что неброская северная красота, как это называлось официально, и ещё ей замечательно удавались драники, но кому же не удаются драники? В городе их ещё называли всплывчиками, потому что если правильный драник бросали в воду, то он всплывал; так их и подавали, в тазу.
Степан был охоч до драников. Собаки его не боялись, даже ластились, а вот кошка Дашка так и метнулась от него прочь, забилась в угол и оскалилась, страшно шипя. Но кошек вообще стало мало, они куда-то ушли.
