Очень во многом Америка, которая выбиралась тогда из депрессии, Америка корпоративная, во многих отношениях идеалистическая, деловитая, продолжала ту великолепную линию 20-х годов, которую так любили Ильф и Петров. И не зря «Золотой теленок» сначала вышел отдельной книгой по-английски, со словами на обложке: «Эта книга слишком смешна, чтобы издать ее в СССР». Вот тогда-то всполошился Бубнов и через Горького и лично «продавил» издание этой книги. Кстати, говорят, она очень нравилась Сталину, он любил плутовские романы. Об этом чуть ниже.
Интересно здесь вот что: «Одноэтажная Америка» была самым ильфо-петровским материалом. Катаев в «Алмазном венце» так комментирует цитату из Асеева: «…”Ай-дабль-даблью. Блеск домен. Стоп! Лью!”. (Дань американизму Левого фронта двадцатых годов: из стихов соратника.)». Вот этот «блеск домн. Стоп! Лью!» – этот американизм, это очарование деловой, корпоративной, подчеркиваю, солидарной, какой-то очень идеалистической, в высшем смысле трудовой жизни, это очарование в 20-е годы было многим понятно. Отсюда америкономания тех времен.
Вообще, есть прямая связь: когда Россия развивается, она Америку любит, когда стагнирует – она ее ненавидит. Вот это четкий критерий: идет страна вверх или вниз. Когда она падает, она всегда кричит о том, что Америка окружила ее зловещим кольцом, и первой вводит санкции. Когда она поднимается, Америка становится для нее другом и ориентиром.
20-е были годами интенсивнейшего роста. Ильф и Петров поехали в Америку за очарованием Советской власти, как ни ужасно выглядит этот парадокс. Они кинулись туда, чтобы увидеть и общий труд, и скромность, и бедняков, которые на что-то надеются, и, самое главное, деловитую, бодрую, счастливую атмосферу. А Остапу Бендеру в Советском Союзе больше делать было нечего.
Что же могло дальше произойти с Остапом и как могли развиваться сюжеты, с ним связанные? Я вижу здесь три вероятности, которые все были осуществлены советской литературой. Свято место пусто не бывает. Обратите внимание, что вообще у нас практически нет прозы второй половины 1930-х годов. Вот как Леонов написал «Дорогу на океан», так он до «Русского леса» на двадцать лет замолчал. Зощенко написал «Возвращенную молодость», а дальше пишет документальные повести. Поэзия вся закончилась в 1923 году. Но короткие вспышки были в 1928-м, в 1934-м. Но! Поэзия раньше померла. Как у Слуцкого: «а поэты им в этом помочь не могли, // потому что поэты до шахт не дошли
