— Если инвалид камаринскую спляшет, считай себя главным мастером мастерских, а думать будет, как бы снять с себя протез скорей, тогда уж не взыщи, сапожную мастерскую себе ищи.
— Григорьич, тут кожу привезли. Накладную подписать надо.
— Клади на верстак и рукой придержи, а карандаш мне в зубы дай…
Видеть и слышать со сцены волнующие события, любоваться сказочностью обстановки и ощущать в словах и действиях артистов характеры людей, а главное наслаждаться музыкой и пением — словом, быть в театре по контрамарке Баначича стало для Шурика Званцева необходимым.
В поздние годы, вспоминая об этом, он не мог понять, как ему удавалось найти на все время. А он успевал.
Они никогда не расставались с Витей, а контрамарка была одна. И Шурик, не задумываясь о морали, решил сделать для брата точно такую же.
Он трудился карандашом так, словно писал «Гибель Помпеи», и вышло изделие на славу.
Чтобы не подвергать Витю опасности разоблачения, идти с копией через контроль решил сам, подлинник отдав Вите.
Шли в один день две оперы: Леонкавалло «Паяцы» и «Тоска» Пуччини.
Коронные арии Баначича! Разве можно было пропустить?
Зрители шли толпой. Надо смешаться с ней и в давке протискиваться через дверь, чтобы у контролерши не оставалось времени разглядывать билеты.
Сдавленный со всех сторон Шурик с беспокойством увидел, что вместо седой, роняющей пенсне дамы, на контроле стоит упитанный и злой новый директор театра, с плоским лицом и придирчивыми глазами, почти без бровей.
Он крепко, как щипцами, ухватил подростка за руку и не отпускал, другой рукой отрывая контроль у предъявляемых билетов.
Занятый задержанным, он не видел, как за спинами входящих по билетам, подмигнув Шурику, проскользнул Мишка Зенков.
Когда прозвучал звонок и публика схлынула, директор зашипел:
— Откуда у тебя эта фальшивка?
— Баначич дал.
— Врешь. Такого беспризорника, тунеядца он до себя не допустит.
Оскорбленный, Шурик смело выпалил:
— Проверьте хоть у самого Баначича.
— И проверю! Прямо сейчас.
— Сейчас он на сцену выйдет. Не до вас ему.
— Ах вот на что ты рассчитываешь? Не знаешь, с кем дело имеешь. Действие задержу, спектакль отменю. Идем за кулисы. В его уборную за шиворот тебя приведу.
— Если б я дорогу знал, сам бы вас туда привел.
— Ну нахал! Ну наглец! Где только воспитали такого, — замахал он руками. — Я тебе покажу! При Баначиче разоблачу. Идем. Не вздумай удрать. В милиции ночевать будешь. А там — детский приемник. Не сбежишь, фальшивомонетчик.
