Не страх потерь, а ласка, нежность
Прогонят злую неизбежность.
Практику Званцев проходил на Сормовских заводах, родине всех волжских пароходов. Но работал он не на верфи, а получил серьезнейшее задание — спроектировать ажурные фермы для эстакады набережной. Он был увлечен будущим сооружением, мысленно видя его красующимся на волжском берегу.
Профессора разглядывали синьки чертежей и качали головами:
— Не всякому инженеру такое под силу. Но самый важный разговор у Саши произошел с профессором Трапезниковым, специалистом по упругости металлов, читавшим курсы «Сопротивления материалов» и «Мосты».
— Ну, так о чем секретничать со мной хотите? Выкладывайте. Почему другим не доверяете?
— Вовсе нет, профессор, боялся, что меня засмеют.
— И вы не трус, и они не насмешники. Дело, видимо, в другом. Признавайтесь, Званцев. Толковое поддержу.
— Дело в неуверенности моей, — признался Саша. — И масштабности предстоящей работы.
— Большому кораблю — большое и плавание. Ломоносов мечтал своих Ньютонов иметь. Так вы ж не на Ньютона замахиваетесь?
— Нет, только на Эйлера…
— Э, брат, тут я тебе не друг! Никто больше Эйлера во многих областях науки открытий не сделал.
— Я не против Эйлера. Я восхищаюсь им…
— Объяснись.
— Сталь прочнее при растяжении, много слабее при изгибе, а при продольном изгибе — просто слаба, ненадежна за пределом ограничений Эйлера. Не так ли, профессор?
— Скажем ему спасибо за это, а в твою зачетную книжку второй раз зачет поставим по сопромату.
— Не спешите, профессор, как бы не захотели первый зачет вычеркнуть.
