— Но почему. Паша, вы вырядились в «падшего ангела»? — спросила Таня. — В честь лермонтовского Демона? Врубель его не таким представлял.
— Увы, меня на свадьбы не Врубель выпускает. К тому же Демон падал с неба не один. Представьте только нас с ним падающими рядом с дождевых туч кувырком. Даже забавно! С тех пор и говорят во Франции: «Дождит лягушками!» Считайте — черным лягушонком, им я и был первые тысячелетия. Мы с Демоном забрались на Олимп, к древним богам. Демон, падкий до женщин, занялся атмосферным электричеством, а меня сделал богом новобрачных, Гименеем. От Олимпа остались одни игры, а я скитаюсь по свадьбам.
— А он, оказывается, славный парень, — тихо сказала Таня Шурику. — Шутник, и остроумный.
— Всегда голодный, — шепнул Шурик. — Их на небе, наверное, не кормили за непослушание.
Прошу всех за стол. Тебе сюда, на дирижерское место, бог Гименей. Где твои стихи? — распоряжалась Катя. — Петь будем.
Пашка достал из бокового кармана несколько аккуратно сложенных листков с переписанным его творением, сам занял указанное ему место. Шурик отыскал в своей сумке бутылку шампанского, приобретенную в Надеждинске на рационализаторскую премию:
— Бывает коньяк «три звездочки», а это шампанское — «четыре дырочки».
— Почему скрывал? — недовольно спросила Таня.
— Хвастуном-изобретателем не хотелось выглядеть. Откуда да как? Подумаешь, четыре отверстия за один проход!
— Ягненок! — ласково сказала Таня. — Как людьми командовать будешь? — и покачала головой.
Шурик смущенно молчал, а Пашка взял на себя роль тамады:
— Уникальная свадьба! Шесть молодоженов и один гость, с небес свалившийся, и никого из взрослых.
— Наши все разъехались. Кто домой, кто на практику, — оправдывалась Таня.
— Подождите, — воскликнула Катя, — найду взрослую. Сама Клеопатра будет с нами!
— О! — подхватил Пашка. — Первая женщина мира, царица Египта и всех мужских сердец, и рядом с поэтом, поющим ей!
Катя распахнула дверь и застыла в изумлении.
Перед нею стояла толстая дама в отделанной золотом тунике, с драгоценной диадемой на темно каштановом парике, со сморщенным лицом старой женщины:
— Простите, Клеопатра не лишняя ли здесь?
— Клеопатра Петровна! Так я ж за вами и шла! А вы уже в таком наряде! Царица на пиру рабов…
— Билетерше в театральной костюмерной поверили. Жаль, без Антония. Я и римские доспехи захватила.
— Я заменю вам его, несравненная Клеопатра, — подскочил к ней весь в черном Пашка. — И буду обожать вас с не меньшим жаром и самоотверженностью, чем он.
