– Да, я хочу этого ребенка, Блейк. Это единственное в мире, в чем я уверена в данный момент. – Она села за стол, открыла контейнер и заглянула в него. Он наблюдал за ней. – А еще я гарантированно буду стоять над унитазом по меньшей мере раз в день, потому что, похоже, тошнота длится весь день. Все эти разговоры об утренней тошноте – абсолютная ложь.
Блейк не знал, что сказать, поэтому просто сел, открыл другой контейнер и ждал, что она выберет. Саффи взяла спагетти болоньезе, а он лингвини, нанизав их на вилку, хотя и не был голоден. Кроме того, за едой можно не разговаривать, и он таким образом держал свой гнев под контролем.
Даже после того, как прочитал записи в медицинской карте Саффрон, Блейк продолжал сердиться на нее, находясь постоянно в точке кипения. А ее присутствие лишь ухудшало дело. Он всегда держал себя в руках, привык оставаться спокойным даже в самых опасных ситуациях, служа в армии, но это не помогало в отношениях с ней.
– Тебе хуже по утрам? – Блейк отложил вилку.
Она подняла на него взгляд.
– Когда съедаю что-то рано утром, обычно днем это из меня вылетает. Почему ты спрашиваешь?
– Хочу отвезти тебя кое-куда.
Она посмотрела ему в лицо, и по ее взгляду он понял, что она больше не доверяет ему.
– Куда именно?
– Полетать. Я помню, мы поссорились. Ну, все это очень сложно. Но я хочу пригласить тебя полетать со мной завтра утром. На вертолете.
Даже если она и была поражена его предложением, то не показала этого.
– Отлично.
Блейк был счастлив прекратить разговор на победной, как ему показалось, ноте.
– Ты кому-нибудь говорила?
– О ребенке? – Саффрон смотрела на него, рука, держащая вилку со спагетти, замерла в воздухе.
Он кивнул, и она явно с облегчением вздохнула.
– Нет. До того, как ты узнал, это оставалось между мной и врачом.
Он был доволен, что она хотя бы посетила врача, и это не просто домашний тест. Хотя по тому, как ей плохо, вряд ли можно заподозрить ошибку. И то, как она танцевала, и как прикасалась к животу. Несмотря на то что физически выглядела так же как раньше, весь ее вид говорил о беременности, поэтому у него не было и тени сомнения в этом.
– Саффрон, это трудный вопрос, но, – он подвинулся к спинке стула, понимая, что она сейчас взорвется и разрушится ощущение спокойствия, которое, наконец, установилось межу ними, – ты уверена, что он мой?
Он ждал, что она разозлится, а ее неожиданно захлестнул целый ураган ярости.
– Ты что, смеешься надо мной? – Слова прозвучали так тихо, так спокойно. А его будто кулаком ударили. Она поднялась. Оперлась на стол ладонями. Наклонилась над ним и посмотрела на него сверху вниз. – Как ты смеешь спрашивать меня об этом?
