— С геранью на подоконниках?
Это замечание, видимо, оскорбило Жоссе.
— Вам это кажется смешным? — спросил он немного резко.
— Нет…
— Вы этого не понимаете?
— Кажется, понимаю.
— Даже лангуст в какой-то мере может помочь вам понять. Когда я был ребенком, в нашей семье покупали лангуста только по большим праздникам. То же самое было и у Аннет… Собираясь вместе пообедать на улице Коленкур, мы всегда старались выискивать блюда, о которых могли только мечтать в юности… К тому же я преподнес ей подходящий подарок: холодильник, который не очень-то вписывается в такую старомодную квартиру, зато позволяет нам всегда держать на холоде белое вино, а иногда и откупорить бутылочку шампанского… Вам все это не смешно?
Мегрэ жестом успокоил его. А Лапуэнт улыбнулся, будто это ему напомнило что-то происходившее недавно.
— На улицу Коленкур мы приехали около восьми. Тут я должен еще кое-что добавить. Консьержка, сначала относившаяся к Аннет по-матерински, после моего появления возненавидела ее, бормотала ей вслед бранные слова, а ко мне просто поворачивалась спиной… Когда в этот раз мы прошли мимо привратницкой, ее семья сидела за обедом, и могу поклясться, что эта женщина оглядела нас с ехидной улыбкой. Меня это настолько поразило, что мне захотелось вернуться и спросить у нее, чем вызвано такое ликование. Я этого не сделал, но все стало ясно через полчаса… Войдя в квартиру, я снял пиджак и, пока Аннет переодевалась, накрыл на стол… Не стану скрывать… Это тоже доставляет мне удовольствие… возвращает мне молодость… Аннет переговаривалась со мной из соседней комнаты, а я нет-нет да поглядывал на нее через приоткрытую дверь… Полагаю, что все это будет обсуждаться публично… Если не найдется кто-нибудь, кто мне поверит…
Жоссе от усталости закрыл глаза, а Мегрэ подошел к стенному шкафу, чтобы налить ему стакан воды, и тут же подумал, не дать ли ему немного коньяка, у него всегда была про запас бутылка.
Нет, видимо, это будет преждевременно и может вызвать искусственное возбуждение.
— Только мы сели за стол у открытого окна, как Аннет стала прислушиваться, а скоро и я услышал шаги на лестнице. Меня это нисколько не встревожило. Ведь дом шестиэтажный, и над нами было еще три квартиры. Почему она вдруг смутилась, поглядев на свой голубой атласный халатик? Шаги остановились на нашей площадке. В дверь не постучали, но мы услышали голос: «Открывай! Я знаю, что ты дома.» Это был ее отец. За время нашего знакомства он еще ни разу не приезжал в Париж. Я никогда его не видел. По описанию Аннет, он был человеком невеселым, строгим и замкнутым. Овдовев много лет назад, он жил в полном одиночестве, отшельником, без всяких развлечений. «Одну минутку, папа!..» Но переодеться она не успела, а я не догадался надеть пиджак. Аннет отворила дверь, а отец, переступив порог, сразу оглядел меня суровым взглядом из-под густых седых бровей. «Твой хозяин?» — спросил он у дочери. «Да, мсье Жоссе.» Теперь взгляд его скользнул по столу, остановился на лангусте, выделявшемся на скатерти красным пятном, на бутылке рейнвейна. «Значит, мне сказали правду,» — пробормотал он, опускаясь на стул. Не снимая шляпы, он стал рассматривать меня с ног до головы, с брезгливой гримасой. «Наверное, вы держите здесь в шкафу пижаму и комнатные туфли?» Он не ошибся, и я покраснел. Если бы он заглянул в ванную, то увидел бы там бритву, кисточку для бритья, зубную щетку и зубной порошок. Аннет сначала не смела поднять на отца глаза, потом стала за ним наблюдать и заметила, что он как-то тяжело дышит, словно запыхался, поднимаясь по лестнице, и странно покачивается. «Папа, ты пьян?» — воскликнула она. До этого он никогда не пил. Очевидно, он уже днем побывал на улице Коленкур и успел поговорить с консьержкой. А может быть, даже она ему написала? И вот, дожидаясь возвращения дочери, он устроился в маленьком баре напротив и оттуда увидел, как мы подъехали. Напился он, безусловно, для храбрости. Это был пожилой человек с землистым цветом лица. Одежда висела на нем мешком. Видно, когда-то он был толстым, а может быть, и веселым… «Значит, это правда, что…» Он поочередно оглядел нас, соображая, что бы сказать, чувствуя себя так же неловко, как и мы… Наконец, повернувшись ко мне, он спросил одновременно угрожающе и смущенно: «Что вы собираетесь делать дальше?..»
