К тому времени, когда мои глаза более менее привыкли к темноте, я была уверенна, что несколько секунд я провела в полной, почти космической изоляции.
— Александр?! — тихо, внутренне смеясь над собой за испуг, позвала я.
— Да? — так же тихо ответил он.
— Где мы?
Вопрос был глупым. Я знала, где мы. Территориально, мы были в комнате, где должен был проводиться аукцион, но разве может быть комнатой темный мешок, необычайных размеров, в который ты внезапно попал? Ведь даже привыкнув к темноте, я не видела абсолютно ничего, кроме своих рук и ног. Казалось, будто я парю во тьме и звенящей тишине. Это было очень не привычно. И да, мне было страшно. Поэтому, когда я почувствовала, как Александр взял меня за руку, я сжала его ладонь очень-очень сильно, боясь отпустить, и тем самым, затеряться одной в этом мрачном космосе.
— Раньше такого никогда не было, — пробормотал Александр, — Но в эту комнату не принято заходить до официального начала торгов. Я лишь хотел…
Договорить он не успел. Нам помешал свет. Яркий, режущий глаза, свет.
— Эй, Магс, ищешь где уединиться с новой птичкой? — раздался голос за нашими спинами.
Я повернулась. За нами, в одной единственной свечой в руке, стоял Сэлвер Освальд.
— Одна свеча? — пронеслось у меня в голове, — Столько света лишь от одной свечи?
Но тут я поняла, что темного мешка больше нет. Мы стояли в комнате, не имеющей ни одного окна. Стены были обиты деревом, и украшены искусной резьбой. Вокруг нас стояли деревянные стулья. Впереди — трибуна — место для лицитатора (ведущего аукциона). За ней — какие-то предметы, завешанные белыми простынями. Скорее всего — лоты первой части. Из остального убранства — лишь огромные часы на стене перед нами.
Вокруг было темно, но мои глаза все же смогли рассмотреть все эти предметы. И яркий свет, ослепивший меня, был точно не от свечи Сэлвера. Кстати, о Сэлвере. Минуту назад тот недвусмысленно назвал меня любовницей Александра. На это, господин Магс, конечно же возразил, вернее, поправил что я «Дочь двоюродной сестры его матери».
Сэлвер рассмеялся.
Магс пригрозил снять их с аукциона, за неуважительное отношение к его держателям.
Сэлвер снова рассмеялся.
В общем, ничего интересного. Они, наверное, еще долго могли пререкаться, если бы нас не прервал мягкий мужской голос.
— Господа, без пяти двенадцать, кончайте браниться.
Я посмотрела туда, откуда этот голос доносился, и увидела Генри. Тот уже сидел на одном из стульев для покупателей.
