— Тогда идите, — резко сказал он и поморщился. Больное место хотелось зажать руками. Видимо, домой придется возвращаться пешком.
Кейт пошла прочь. Пока она могла его слышать, он прокричал:
— И больше не разрешайте своему зверю рычать на меня!
Она оглянулась через плечо. Уголок ее рта дрогнул в улыбке, и ему показалось, будто она над ним смеется.
Кого же она боится, если не его? И почему?
По дороге в замок, Кейт боролась с собой. Долго, упорно.
Она не подпускала мужчину так близко с…
С той ночи.
Хотя Брансоны приняли ее в семью, они обращались с нею иначе, не так, как отец — ее не обнимали перед сном, не ерошили мимоходом волосы. Рыжий Джорди был скуп на ласку даже с родными детьми.
И это ее устраивало. Ее защищали, но не делали попыток сблизиться.
Кроме этого мужчины, который, решив утешить ее, не придумал ничего умнее, чем заключить ее в объятья.
Когда он коснулся ее, она напряглась, испугавшись, что от страха потеряет контроль и ударит его ножом прежде, чем сумеет остановить себя.
И страх — ее извечный противник — пришел, но исчез так же быстро, как появился. Да, потом она задела его гордость и нанесла удар в самое чувствительное для мужчины место, но по крайней мере удержалась от того, чтобы пролить его кровь.
Потому что его объятия не были похожи на нападение или на прелюдию к поцелую. Вместо этого у его груди она ощутила тепло и покой.
И безопасность.
Когда она в последний раз чувствовала себя в безопасности?
Храбрая Кейт, так ее называли. Она ходила с оружием, носила мужские бриджи, и за это люди считали ее бесстрашной.
Но она была не бесстрашной, нет. Она была до смерти запуганной.
Только с оружием в руках она находила в себе силы противостоять страху. Только надев бриджи, которые маскировали ее женственность, могла подняться с кровати и взглянуть миру в лицо. Только рядом с верным псом была способна дожить до вечера. Чтобы тренировать его за пределами крепостных стен, ей требовалось собрать в кулак всю свою смелость. И, оказываясь снаружи, она всегда держалась настороже, готовая дать отпор врагу.
Но когда Джон дотронулся до нее, на несколько секунд она забыла о страхе.
И это перепугало ее сильнее, чем что бы то ни было.
Бок о бок со Смельчаком она вошла в опустевший зал, где, переживая свое горе, в одиночестве сидел Черный Роб.
У нее заболело сердце — за него и за них всех. Ведь она тоже потеряла отца.
Она нечасто заводила с Робом праздные разговоры. Между ними это было не принято. Слова были как воздух, который был необходим, чтобы дышать, но становился опасным, когда превращался в бурю.
