— Он всегда был не таким, как все. — Бесси кивнула в сторону постели, на которой лежал ее отец. — Даже тогда.
Кейт покачала головой. Возможно, теперь Бесси не слишком хорошо знает своего брата.
— Да нет. Он такой же.
Он был мужчиной. Из тех, чьим первым побуждением было навязать ей поцелуй.
* * *
Когда Джон вернулся в зал, огонь в очаге почти угас, разговоры затихли, а кое-кто из гостей дремал за столом. Он взял кружку с питьем и ломоть сыра. Простая, приземленная пища. Его первая трапеза за день.
На каменной скамье в нише окна в одиночестве сидел Роб. Когда Джон присел рядом, он не шевельнулся и не произнес ни слова.
Джон сам не знал, что побудило его подойти к молчуну-брату. Наверное, осознание факта, что отца больше нет. Триумфального возвращения в лоно семьи, о котором он столько мечтал, не получилось. Примирения не будет.
Король, вот у кого ему стоит искать благосклонности. Только не у родных, которые отвергли его и никогда не примут обратно.
Его отец, Кейт, его брат. Все они осуждали, презирали его. Но король оценит его по достоинству — когда Джон приведет триста воинов Брансонов ему на подмогу.
Кейт вернулась в зал, и следующий человек встал, чтобы заступить на дежурство в покоях умершего. Эта упрямая женщина, которая твердо настроилась воспротивиться королевской воле, прочно засела в его мыслях, вытеснив все остальное: отца, короля, его миссию.
Она совершенно не походила на придворных дам. Все они, даже замужние, были готовы по первому зову задрать юбки, чтобы попасть в постель к приближенному короля.
— А она с норовом, да? — сказал он Робу, кивая в ее сторону.
— Кто, Кейт? — Роб пожал плечами. — Да, наверное.
Джон прихлебнул из кружки в ожидании продолжения. Брат молчал.
Он стиснул зубы. При дворе молчать было не принято. Там царила извечная болтовня, пусть разговоры и были пустыми, фальшивыми.
Он задал еще вопрос:
— Не знаешь, почему?
Брат снова неопределенно пожал плечами.
— Не мое дело рассказывать.
— Не твое дело рассказывать, или не мое дело знать? — Роб что-то недоговаривает? И не угадаешь, с его-то немногословностью.
Повернувшись к нему, Роб смерил его красноречивым, с детства знакомым взглядом — малыш Джонни Тряпка.
— Сторвики убили ее отца. По-твоему, она должна прыгать от радости?
— Нет, — ответил он, не желая уступать. — Но и не одеваться в мужское платье и не разгуливать с мечом.
Роб ничего не ответил. На его лице застыла скорбь. Он только что потерял отца. И у него тоже не было повода прыгать от радости. И если Джон раньше времени начнет настаивать на своем, он не согласится отправить подкрепление королю.
