«Толкотня, прямо как в базарный день, не я один! Ну и бог с ними!» – подумал он и через несколько минут услышал за спиной конский топот. Он сошёл на обочину, чтобы не стоптали, но догнавшие его оказались двумя железнодорожными жандармами, один зашёл конём поперёк и стал теснить к другому, который хороводил своего коня за спиной.
– Вахмистр Жамин будете? – спросил передний.
Это было неожиданно, Иннокентий сначала посмотрел на него, потом обернулся на заднего.
– Ну, – ответил он. – А што надо?
– Обратно надо, ждут вас там, господин вахмистр.
– Хто? – спросил Иннокентий.
– Говорить не велено, вона садитесь к нему…
– А?..
– Говорить не велено, садитесь!
Раз говорить не велено, Четвертаков ухватился за поданную руку и вскочил на круп, и они сразу тронулись.
Иннокентий хотел было удивиться, почему и кто велел ему вернуться, но душа не захотела удивляться, не найдя в таком приказании предмета для удивления, приказали – и приказали. Уже так давно Иннокентий привык ничему не удивляться, что и не помнил, с чего началось. Он только удивлялся, когда не выполнялись его приказы, или выполнялись не так или не в срок, однако то были его приказы, а раздумывать над приказами, которые давались ему, уже отвык, тем более – а чего было не поехать, ежели ещё и везут.
Ехали, и всё нисколько не выдавалось, как что-то необычное, Четвертаков просто глазел по сторонам и увидел, что на дороге от Шлока идёт колонна в их сторону, им навстречу.
«Пополнение? А може, смена? – подумал он и тут же забыл, а вспомнил тогда, когда впереди длинной колонны стал различать двух офицеров, одного в казачьей папахе, а другого в башлыке. – Никак Ивановы!.. Получили, што ли, назначение?!»
Песчаная дорога была узкая, заросшая по обочинам густым подлеском и большими кряжистыми курляндскими соснами, особенно не развернёшься. Иннокентий увидел, что Ивановы распознали, что навстречу им движутся жандармы: хмурый Иванов в папахе шагнул в сторону, и Иннокентий услышал, как он подал команду перестроиться в «колонну по три». Жандармы тоже были один впереди другого, чтобы не ехать чересчур широко. Шагов с тридцати Иннокентий увидел, что веселый Иванов дёрнул за рукав хмурого, это точно оказались они, и они оба посмотрели прямо на него, повернулись друг к другу и стали вытаскивать из карманов коробки с папиросами, спички, прикуривать на ходу и закрываться ладонями от ветра, что-то делать ещё, но так, – и тут Кешка понял, – чтобы не оглядываться на дорогу и делать вид, что мимо них едут всего лишь какие-то люди, даже если жандармы, подумаешь, не́видаль. Кешка-то как раз хотел с ними поздороваться, но они, прикуривая, отворачивались, а только ветра-то и не было! И тут у Кешки потёк по спине пот. Он глянул перед собой, так близко, что даже скосил глаза: перед ним подрагивала спина и прыгали на плечах погоны жандарма.
